Павел Комарницкий - Всё исправить
Закончив, Алексей осмотрел готовое изделие. Да, за такой репитер и Володька не нашел бы ехидных слов. С виду – труба и труба, и лишь приглядевшись, можно обнаружить, что четыре покрашенных «под ржавчину» сегмента разделены коричневыми, в тон, изолирующими шайбами-вставками. Вся электроника упрятана внутри – в качестве монтажной платы Чекалов употребил длинную пластмассовую линейку. Пришлось, правда, здорово повозиться с двусторонним монтажом, зато маскировка идеальная…
– Слышь, Леха, твоя-то когда рожать намерилась?
– Как только, так сразу.
– Не, ну на этой неделе или на той? Мы ж примерно знать хотим, когда готовиться к обмыву и прочее…
– Внимание всем!
Зав «ремонтно-сервисным центром» Александр Петрович стоял в дверях, и голос, и выражение лица у него были такие… Уж не войну ли объявили, пока мы тут сидим, пронеслась в голове шальная мысль.
Рядом с Петровичем, сохраняя казенно-вежливое выражение лица, пребывал отутюженный молодой человек в галстуке. Алексей напрягся – товарищ явно не походил на нового коллегу-телемастера. Скорее на…
– Здравствуйте, – не дожидаясь официального представления, развеял все сомнения молодой человек. – Разрешите представиться – Эйхман Всеслав Валерьевич. Директор этого вот ремонтно-сервисного центра.
Гена издал тихий, протяжный свист.
– Генеральный? – уточнил дед Степаныч, сверкая линзами очков.
– Пока просто директор, – господин Эйхман счел возможным изобразить улыбку, но глаза оставались цепко-внимательными.
– А Петрович?.. – задал риторически-глупый вопрос Стас, моргая.
– Александр Петрович счел целесообразным расстаться с нашей фирмой, хотя ему было предложено место, – новоиспеченный директор изобразил на лице некое подобие казенного сожаления.
– Ну вот… – Петрович развел руками. – Все сказано. Вопросы ко мне? Напоследок…
– Вопросы есть, само собой, – откликнулся «аксакал» – Но все они… гм… приватные, так скажем. Вот разве что насчет зарплаты. Долгонько ждем, однако.
– Зарплата? – Петрович покосился на преемника-узурпатора. – Зарплата отныне при увольнении и через суд, так полагаю.
– Ну-ну, не нужно муссировать, – голос нового директора изменил тональность, из безлично-казенного став напряженным. – Зарплата будет… несмотря на сложное экономическое положение. Разумеется, если мы все ее заработаем. Да, рынок, это когда зарплату приходится зарабатывать.
Да, это будет трудно, думал Алексей, исподволь разглядывая новое начальство. Опять выходка госпожи злобной реальности против него, Чекалова А. Б., лично? Или это общий тренд – от плохого к худшему?
* * *– Вот такие дела, Юльк…
Он аккуратно размешивал чай, стараясь при этом не задевать кружку ложечкой. Отчего-то звук звякающей посуды сегодня раздражал… Поймав себя на этом, Алексей сморщился. Дожили, господин-товарищ Чекалов… Один шаг до водобоязни остался, право. Нервы нужно чинить, определенно…
– Юля, Юль…
– М?
– Мне порой кажется, что я вроде как прокаженный, – внезапно признался он. – Везде несчастья за собой тяну. Вот, пожалуйста, работали люди, горя не знали… А я их под обстрел подвел.
– Не нужно так думать, Леша, – Юля чуть улыбнулась. – Прокаженный… наоборот.
Пауза.
– Родителям я звонила. Папы не было, а мама тебе привет передает, – она сочла разумным сменить тему.
– Угу. Взаимно… Чего еще говорила?
Пауза.
– Да о многом мы переговорили… О жизни, если в целом. Где-то с час разговор был. Опять в расходы семью вогнала, ты уж извини.
Ее глаза внимательны и серьезны.
– Маме я не сказала… не так поймет, но… Слушай, Лешик, мне тут шальная мысль пришла… только с ходу дурой не называй, пожалуйста. А если мне и впрямь укатить в Куйбышев… Самару то есть? Как ты говоришь, выйти из зоны обстрела. Уехать в тыл и все такое прочее.
Чекалов задумчиво смотрел, как на дне тают крупинки сахара. Еще… еще чуть… последняя… все.
– Хм… Ты уверена, что?..
– Ну вот и проверим.
Алексей потер лоб ладонью. В словах жены был некий резон. Если охота идет конкретно за Чекаловым А. Б., то чем дальше от эпицентра, тем должно быть спокойнее… А если нет? Если злобная реальность справедливо полагает Юльку неотъемлемой частью того Чекалова? Точнее, отъемлемой частью, способной временно отсоединяться и передвигаться самостоятельно…
– А не поздно?
– Вот и я про то. Если решать, то прямо сейчас. За билетами и на вокзал. Через два-три дня я, пожалуй, сама забоюсь.
– А как маме объяснишь? От родного да любимого мужа…
– Объясню просто. Обсчиталась в сроках, и все дела. Рассчитывала несколько дней погостить и вернуться, а тут – ах!
Алексей вертел ложечку, не обращая внимания на остывающий чай.
– Я даже не знаю, Юльк… Дорога, сама пойми…
Она вдруг ойкнула и схватилась за живот.
– Что такое? – Чекалов вскочил, едва не опрокинув табурет. И только тут ощутил, насколько все это время был на взводе.
– Опа… – Юля облизнула мгновенно пересохшие губы. – Будем считать наш разговор чисто теоретическим. Вызывай-ка «скорую», Лешик.
– Как? Уже?
– Уже и быстро!
* * *Какой тут неудобный, короткий холл. Только что была одна дверь, с бутылочно-зеленым стеклом, и вот уже вторая – глухая, как стена острога, выкрашенная какой-то неопрятной масляной краской. И снова зеленое стекло, и снова нужно поворачивать обратно…
– Да вы не мечитесь так, честное слово, – молоденькая медсестра, видимо, не лишенная чувства сострадания, сочувственно наблюдала за метаниями кандидата в отцы. – Все рожают, и ваша родит.
– Да-да, конечно… – Чекалова бил самый натуральный озноб, и слова выговаривались невнятно, перемежаясь дробным стуком зубов. – Кто сегодня доктор, не в курсе?
– Бригада работает… да сядьте, гражданин, не мелькайте!
– Ты вот что, сестренка, – Алексей сунул в кармашек мятого белого халата какую-то невеликого достоинства купюру. – Мне бы переговорить с акушером вашим главным… кто сегодня… притом срочно.
– Хм? – бровки девушки приподнялись «домиком», пальцы же явно определяли в этот момент номинал банкноты, не извлекая из кармана. – Хорошо, идемте.
В коридоре, освещенном тусклым светом кое-где уцелевших люминесцентных трубок, пахло лекарствами и озоном. Где-то закричала женщина, звериным протяжным криком, и затихла. Медсестричка шла впереди, цокая каблуками, и Чекалов следовал за ней, сжав зубы, чтобы не стучали. Ящерка бегала по спине, цепляясь за кожу холодными когтистыми лапками. Пока, правда, довольно лениво, с передышками. Но он уже не сомневался – это только пока.
В неярко освещенном помещении, за покрытым белым пластиком столом сидели несколько эскулапов, пили чай из разномастных чашек.
