Джон Уиндем - Мидвичские кукушки
Пройдя ярдов двадцать по Хикхэмской дороге, Бернард увидел двух Детей. Они сидели на обочине и так напряженно смотрели куда-то вверх и в сторону, что даже не заметили его приближения.
Бернард остановился и, проследив за их взглядом, в тот же момент услышал гул двигателей. Самолет был хорошо виден – серебристый крестик на фоне голубого летнего неба, он летел в сторону поселка на высоте около пяти тысяч футов. Неожиданно от него отделились пять черных точек, один за другим раскрылись пять парашютов и медленно поплыли вниз. Самолет летел дальше.
Бернард снова взглянул на Детей и заметил, как они обменялись удовлетворенными улыбками. Опять подняв взгляд, он увидел безмятежно летевший самолет, позади которого опускались пять белых пятен. Бернард отнюдь не был специалистом по авиации, но сейчас уверенно определил, что это легкий бомбардировщик дальнего действия «Кэри», экипаж которого обычно состоял из пяти человек. Он задумчиво посмотрел на двух Детей, и тут они его заметили.
Пока бомбардировщик с гудением пролетал над их головами, все трое изучающе глядели друг на друга.
– Это, – заметил Бернард, – была очень дорогая машина. Кое-кто будет очень недоволен ее потерей.
– Это только предупреждение. Но они, вероятно, потеряют еще не одну, пока не поверят, – сказал мальчик.
– Да, вероятно. Слишком уж необычный способ общения. – Бернард замолчал, продолжая их разглядывать. – Вам не нравится, когда над вами летают самолеты, верно?
– Да, – согласился мальчик.
– Могу понять, – кивнул Бернард. – Но скажите, почему ваши предупреждения всегда так суровы? Почему вы всегда заходите дальше, чем это необходимо?
– Мы могли заставить их разбиться, – сказала девочка.
– Знаю. И благодарен за то, что вы этого не сделали. Но разве не было достаточно заставить их повернуть назад? Почему вы всегда действуете так круто?
– Это больше впечатляет. Мы можем долго поворачивать самолеты, прежде чем поймут, что это делаем именно мы. Но если они каждый раз будут терять по самолету, то сообразят быстрее, – сказал мальчик.
– Понятно. Полагаю, то же самое можно сказать и о вчерашнем вечере. Вам показалось недостаточным просто повернуть толпу назад, – предположил Бернард.
– А вы как думаете? – спросил мальчик.
– По-моему, это зависит от того, как это было сделано. Наверняка не было никакой необходимости заставлять людей избивать друг друга до смерти. Я хочу сказать, что даже с чисто практической точки зрения не следовало заходить настолько далеко – это только усиливает гнев и ненависть.
– И страх тоже, – добавил мальчик.
– Вы хотите внушить страх? Зачем? – спросил Бернард.
– Страх не цель, а средство, – сказал мальчик. – Используя его, мы получаем инициативу, а владея ею, сможем проводить свою линию. – Он твердо и решительно взглянул на Бернарда своими золотыми глазами. – Рано или поздно, – объяснил он, – вы попытаетесь нас уничтожить. Что бы мы ни делали, вы захотите убить нас. Но кто сказал, что инициатива должна принадлежать вам?
Мальчик говорил совершенно спокойно, но слова его буквально вонзались Бернарду в мозг. Он, ошеломленный, слышал взрослого человека, видел перед собой шестнадцатилетнего подростка и знал, что мальчику всего девять лет.
– На какое-то мгновение, – рассказывал он позже, – меня это просто захлестнуло. Я был на грани паники. Эта комбинация ребенка и взрослого показалась исполненной какого-то жуткого значения… почти оскорблением… Сейчас это уже не воспринимается так остро, но в тот момент для меня это было открытием, и, Боже мой, я испугался… Я вдруг увидел их одновременно с двух сторон: каждый в отдельности – еще ребенок; все вместе – взрослый, способный беседовать со мной на моем собственном уровне…
По Бернарду это было видно и сейчас.
– Не нужно нас бояться, – сказал мальчик. – Мы хотим с вами поговорить.
Бернард взял себя в руки. Он осторожно присел на обочину рядом с ними и постарался заставить свой голос звучать ровно.
– Вряд ли кто-то собирается вас убивать, – сказал он. – Конечно, если вы будете продолжать совершать такие же поступки, как в последнее время, вас возненавидят и будут мстить. Или – можно сказать и так – люди будут защищать себя от вас. Но если вы перестанете вредить… – Бернард пожал плечами. – Неужели вы нас так ненавидите? Если нет, то мы наверняка сможем договориться…
Мальчик покачал головой.
– Вы ведете разговор в неверной плоскости. Это не вопрос любви или ненависти. Они значения не имеют. И никакие переговоры ничего не решат. Дело в биологической необходимости. Вы обязательно попытаетесь убить нас, потому что иначе вам придет конец. – Он помолчал, подчеркивая свои слова, потом продолжил: – Некоторые из ваших политиков, которые знают о нас, уже наверняка прикидывают – а не решить ли проблему так же, как это сделали русские?
– Так вы знаете об этом?
– Конечно. Пока Дети в Гижинске были живы, нам незачем было беспокоиться о себе, но когда они погибли, произошли две вещи: во-первых, было нарушено равновесие; а во-вторых, мы поняли, что русские не нарушили бы равновесия, если бы не сочли, что колония Детей – больше угроза, чем потенциальная ценность. Биологическая необходимость неумолима. Русские это сделали по политическим причинам; вы, несомненно, поступите аналогично. Эскимосы руководствовались примитивным инстинктом, но результат тот же.
Вам, однако, будет труднее. В России любой человек существует только для того, чтобы служить государству; если он противопоставляет себя государству, он изменник, а защита от изменников, как от отдельных людей, так и от групп, – долг любого общества. Так что в данном случае биологический долг совпадает с политическим. Но у вас считают, что государство существует для того, чтобы служить индивидуумам, из которых состоит общество. Поэтому вашу совесть будет мучить мысль о нарушении наших «прав».
Первая опасность для нас уже миновала. Она возникла, когда вы впервые узнали об акции, предпринятой русскими против своих Детей. Решительный человек мог быстро организовать здесь похожий «несчастный случай». Наше существование держалось в тайне, и все это можно было устроить ловко и без особых проблем. Теперь, однако, это невозможно. Люди в Трейнской больнице уже рассказали о нас; после прошлой ночи разговоры и слухи, вероятно, идут по всей округе. У вас уже нет возможности организовать убедительный «несчастный случай». Так что же вы собираетесь предпринять, чтобы нас ликвидировать?
Бернард покачал головой.
– Послушай, – сказал он, – давай рассматривать этот вопрос с более цивилизованной точки зрения – в конце концов, мы в цивилизованной стране, и она славится своим умением находить компромиссы. Твоя железная уверенность в том, что соглашение между нами невозможно, меня не убеждает.
