Алексей Смирнов - Натюр Морт (сборник)
— Тот, кого ты ищешь, отлёживается за пригорком, — медовым голосом сообщила Медуза. — Ты можешь пойти и внимательно его рассмотреть.
Персей, не размыкая век, начал топтаться на месте, гадая, в какую ему идти сторону.
— Глаза можно открыть, — не без ехидства разрешила Медуза Горгона.
Врачеватель вжался в землю, услышав тяжёлые шаги. Он, в отличие от Персея, глядеть не отважился, а потому лишился удовольствия созерцать праведный гнев на лице Персея. Помимо гнева, там можно было прочесть детскую радость, что обычно возникает при обнаружении товарищей, которые, играя в прятки, разбежались по комодам и буфетам.
— Щита больше нет, — объявила Медуза серьёзно и торжественно. — Теперь ты властен заглянуть в глаза своего будущего, которое так долго тебя отпугивало. Ты сможешь оценить грядущее могущество собственного разума, достигшее через много веков наивысшей концентрации в некоем Богданове. Загляни в зрачки этого лекаря и прочти в их глубине свою судьбу. Когда же ты с ней познакомишься, реши, достойны ли вы с этим будущим друг друга и кто из вас кого должен страшиться и остерегаться.
Персей, загипнотизированный речами ведьмы, взял локоть аналитика и с силой потянул на себя.
— Ты что! Ты что! — закричал задыхающийся, до смерти перепуганный чародей.
— Не бойся, я не загляну в твои зрачки, — обратилась к нему с презрением Медуза. — Я хорошо понимаю, что, сделай я это — ты покойник. Будущее в твоём лице чересчур немощно, оно не готово к подобным испытаниям.
Медленно, осторожно приоткрыл аналитик сперва левый глаз, потом правый. И увидел, наконец, Персея, который напряжённо сверлил его ответным взглядом.
— Впитывай, вбирай и делай выводы, о божественный воин. Много дней потратила я на то, чтобы посредством заклинаний и неназойливых чар завлечь тебя сюда, на эту лужайку, проведя сквозь тяготы самопознания. Гляди же на своё будущее — сколь оно безжалостно, безмозгло, сколь безответственно оно, посягнувшее на святую святых — твой щит, твою защиту от грядущих мерзостей. Гляди и выбирай, что более тебе мило — бесстрастный интеллект, не признающий табу, или же гармония души и тела, которую я, как только ты ответишь на этот главный вопрос, готова тебе подарить.
Персей, наглядевшись, скривился и молвил с долей отвращения:
— Ты знаешь, Медуза, мне что-то не нравится этот хвалёный Богданов. Он неказист, труслив и суетен.
— Слова не мальчика, но мужа! — похвалила его Горгона. — Оставь же теперь медиума в покое и развернись ко мне лицом.
— Стой! Не делай этого! — попытался вмешаться выпитый до дна аналитик. Ты не готов!
Змеи на голове Горгоны вздыбились и зашипели. Задрожали, набрякнув на тысяче жал, капельки яда.
— Повернись ко мне! — прокаркала она ужасным голосом.
Персей, будто в полусне, медленно повернулся и взгляд его растворился в лучистых потоках, исходивших из ведьминых орбит.
— Великий момент! — проскрежетала неожиданным ужасным скрежетом Медуза Горгона. — Божество глядит на строптивого смертного! Это странно, но меня преследует страх — что, если в камень обращусь я? Не стоит дрожать, о мой отважный противник, я не причиню тебе вреда. Гляди! Ты видишь, что хотел впустить в твою душу этот безнравственный естествоиспытатель?
Персей поднёс руки к горлу и, не отводя парализованных глаз от лица Медузы, начал оседать на траву. Рот его искривился, на лице написался дикий страх.
— Так прими же в себя то, что искал! — закаркала победоносная колдунья, и аналитик, окончательно разбитый волшебным параличом, проследил, как две синие молнии вошли точно в череп Персея. Из ушных раковин героя повалил горячий сизый дым, по кончикам пальцев забегали искры.
Горгона же, продолжая изливать в своего неудачливого губителя струи магического света, бесшумно оторвалась от земли и строго вертикально повисла, подобно космическому модулю на старте.
Силы к аналитику вернулись как-то сразу, без предупреждения. Он поспешно отпрянул и едва не свалился со стула. Убедившись в своём благополучном возвращении домой, он первым делом ощупал собственные щёки и нашёл их гладко выбритыми. Потом посмотрел на Богданова, который, вытянувшись, лежал на кушетке и улыбался.
— А я больше не боюсь, — сказал Богданов радостно.
— Не торопитесь с выводами, — предупредил его аналитик, переводя дыхание. — Вы, наверно, считаете себя счастливым победителем, впитавшим божественный океан. Однако развитие мании возможно даже при скромном успехе…я не говорю о бреде величия, но…
— Что мне до добродетелей! — ни к селу, ни к городу заметил весёлый Богданов.
Он выхватил из-под себя кривой нож, рванулся к аналитику и в два удара его обезглавил. Потом вышел в прихожую, нашёл на хозяйских антресолях подходящий чемодан и спрятал в него голову. Когда Персей закрывал крышку, он сочувственно поцокал языком при виде поджатых губ владельца чемодана.
Ощущая в себе присутствие несметного числа равновеликих и разнополюсных возможностей, клиент пружинистым шагом вышел во двор. В песочнице играли детишки; Персей, имея власть казнить и миловать, приблизился к ним с искренней приязнью и не ушел, пока не перегладил всех по макушкам.
Потом переложил чемодан в другую руку и отправился на вокзал.
Шествуя торжественно, с расправленными плечами, он то и дело смотрел по сторонам, ища, кого бы наказать или, напротив, осыпать великими милостями. В сущности, всё зависело от настроения. Достойных первого он мог расположиться наградить, достойных награды — умножить на ноль.
Ничего подходящего Персей не встретил до самого вокзала — всё какая-то неприличная мелочь, недостойная высокого вмешательства.
Так что на вокзале, придя туда, он для начала облегчил карманы: роздал убогим и нищим наличные деньги.
февраль-март 1999
Зубы
— Ваше желание звучит довольно странно, — стоматолог смешался. Он уже хотел взгромоздиться на стул-вертушку и произвести манипуляции, отработанные до автоматизма. Однако вместо этого доктор, выслушав пациента, неуверенно топтался возле бормашины и прикидывал в уме, чем его услуги могут закончиться.
Снизу вверх, из кресла, на него угодливо взирал терпеливый N.
— Я понимаю, — сказал он кротко. — Видите ли, я потому и записался последним — ведь работа, должно быть, займет немало времени.
Стоматолог раздраженно уставился на вежливое лошадиное лицо.
— Согласитесь, — заметил он осторожно, — не каждый день слышишь просьбу удалить все зубы. Должен напомнить, что я нашел у вас всего лишь две малюсенькие дырочки. Остальные зубы здоровы. В чем же дело?
