Гарри Веда - Мозголомка. Сборник рассказов
— Мудрено ты говоришь, дядь Илья… А в то же время понятно… И как же самые понимающие силу эту видят?
— А самые понимающие ее как раз не рассматривают, потому, как осознают, что понять рассмотренное вряд ли смогут. Они просто верят, и все.
Пареньки помолчали, переваривая услышанное. Интересно, какими дрожжами ляжет зерно в их безмятежные души? Задумываются, гляди… Народ-то наш умен, каждый по отдельности… хоть и необразован.
— А наука твоя, она интересная?
— Интересная… я вот по лени своего ума более интересной штуки найти не могу…
— А польза от нее какая?
— Есть, наверное… только вот она не сразу появляется… Скажем так, чем лучше мы сейчас работаем, тем больше шансов, что через десять-двадцать лет все люди на земле будут пользоваться все лучшими и лучшими благами. Бывает, казалось бы, работа твоя впустую проведена, ан нет, много позже ее кто-то возьмет и воспользуется для другой работы. Которая, в свою очередь, возможно, к чему-то и приведет. А может и не приведет, зато потом ее уже плодами кто-то воспользуется. И так до бесконечности.
— Да кто ж работает на таких понятиях? Вкалываешь сей минут, а толку нет, а если и будет — дай Бог, внукам…
— А работают, или такие идиоты, как я, которым скучно заниматься чем-то другим, потому, что другое и правда им неинтересно, не цепляет оно ничем. В нем, в другом, они меньше пользы принесут, чем здесь. А другие — потому, что иным чем-то им заниматься лень, или бездарны они настолько, что в любом другом деле это сразу выплывет. А в науке можно маскироваться, как в армии, или в государственном аппарате, веками. Главное — знакомства нужные водить. Вот так, десять процентов пчел мед носят, остальные девяносто его укладывают и учитывают. И делят. Только здесь все добровольно.
— И ты это дело бросил, да?
— Скажем так, я взял себе отпуск. Устал очень, нервишки стали пошатывать. Я и решил годец от работы отлынить. На моря ехать — на такой срок мне финансов не хватит. Мне и на пару недель там финансов не хватит. А вот деревня — самое то. Воздух здесь любому морскому бризу сто очков вперед даст. И соседи хорошие…
Пацаны заулыбались, по-детски наивно, еще не умея фильтровать грубую лесть.
— Ага, хорошие, да не все! Вон бабы Нюркин сожитель курей подавил, да на рынок снес. И на поллитру хватило. А баба Нюра нас с Вавкой выставила, его батяня крапивой стегал, а мой меня вожжами. Неделю сидеть не мог, даже жрал стоя. А ты говоришь — хорошие…
— Так, молодежь, давайте ей бомбу в сарай подложим.
— Ты что, дядь Илья, взаправду бомбу могешь сделать?!
— Да запросто. Только не сильную. Сарай разнесет, или там, туалет летний. Но шороху бабе Нюре будет — зашибись.
— Лучше парашу. — Резюмировал справедливый Вавка, который очень мало говорил в этих беседах, но очень внимательно впитывал каждое слово, произнесенное этим странным дядькой.
— Тогда — лады, завтра в обед ко мне приходите, вот с этим… — Илья выдрал листик из блокнота и огрызком карандаша начал карябать список ингредиентов, — в магазин хозяйственный сгоняйте в райцентр, и будет вам бомба. Все, братва, я пошел дальше мозги поломаю. Отпуск — отпуском, а без любимого дела долго не могу…
.
Самое тяжелое — распаять стандартный модуль памяти таким образом, чтобы вывести клеммы — оказалось как раз пустяком. Правда, довольно дорогостоящим. В утиль пошло с десяток спаленных микросхем, еще у пятка оказались неверно подсоединенные токопроводящие жилки, работа ювелирная ведь, под огромным увеличительным стеклом, одно неверное движение и крохотуля олова схватывает на несколько микрон левее, или правее, как уж судьбе будет угодно, и вся предыдущая работа, а самое обидное, что и последующая, летят к ебеням. Об этом узнаешь этак дня через два, когда, матерясь от рутинности, допаиваешь последний вывод. И с удовольствием наблюдаешь, как все не работает.
Скука — враг, но терпеливая ученая душа вполне может измором одолеть и его, благо нудные вещи ей близки априори и разбирается душа физика в нудностях очень хорошо. День за днем, пробы, пробы, пробы — необходимый модуль был получен, а также один запасной. Чтобы потом не отвлекаться в случае неожиданностей.
А вот самое легкое — написать программную часть — оказалось рафинированным геморроем. Таким, в брикетах. Илья не настолько хорошо знал программирование, разве что университетский курс си плюсов, да и то — с большими пробелами. Обложившись справочниками, он вот уже сороковой день не вылезал из отладчика, до помутнения рассудка прогоняя дебаггер по бесконечному полю программы. Несколько раз запутывался в собственном коде. Не имея привычки его правильно структурировать, он как баран втыкал по нескольку дней в переменные с однотипными именами-буквами латинского алфавита, абсолютно позабыв, где какая, и не понимая, почему они скачут, как вши, по диапазону реальных, ирреальных, а подчас и сюрреальных значений.
Приходилось идти с самого начала, выписывая на каждом шагу что чем обозвал на отдельный листик. Потом уже путался в этих листиках, мозг рябило от абракадабры однотипных букв и он принимал единственно верное в данной ситуации решение — начинал тупить. Хорошая мысль называть переменные целыми словами, иногда даже матерными, пришла позже. Все-таки зашорился ум в этих нафталиновых условиях жизни.
Жизнь работника НИИ была пропитана нафталином с самого своего начала, когда новоиспеченный выпускник физфака принял для себя решение остаться в альма-матер. Нет более зашуганного и несчастно-неустроенного существа, чем аспирант физического факультета. Общага, нудный долгострой кандидатского минимума с мерзким формализмом обязательных составляющих. Преподавательская работа. Что двигало вперед по этому трафику молодого, совсем неглупого парня, не знал никто. На все вопросы «нахера» Илья пожимал плечами и виновато улыбался. Что сказать-то… Это хобби. Любимое. Вся жизнь, пусть и нищая — сплошное удовольствие. Нет, эта тупомозглая мутотень всяких экспериментов и рефератов, конечно же, была лишь платой за принадлежность к высшей касте.
Зато все остальное время, с утра до поздней ночи, Звягильцев всаживал в работу над интереснейшим проектом, к которому его привлекли, как мозговитого молодого ученого. Отчасти за живой ум и трудолюбие, отчасти потому, что бОльшую часть своей зарплаты Илья отдавал своему новому начальнику. О деньгах молодой аспирант не задумывался в принципе. На еду хватает, пиво купить можно — и порядок. Все будет потом. А уж в этом он не сомневался. Работа над проектом спорилась и идея жгла голову, казалось вот-вот попадут новые данные, вот-вот просчитают математику в параллельной группе и все, как пазлики, уложится в общую картину. Картина рисовалась. Илья с упоением наблюдал, как день за днем по кирпичикам складывалось невероятное будущее.
