Сергей Гатаулин - Вирусапиенс
Взревела сирена.
Сила, толкнувшая капитана в грудь, была столь же необъяснима, как и движение «пациента», лежащего на металлическом столе. Мертвый открыл глаза и глухо застонал.
Грищенко, зажав голову руками, торпедой метнулся к двери, но столкнувшись с непробиваемым Геракловым прессом и вовремя опущенным на лысую макушку кулаком, шумно рухнул на пол.
Видимо, подобный маневр шустрый патологоанатом совершал не впервые, так как он тут же исчез под одним из разделочных столов, выказав при этом необыкновенную прыть.
Профессор устремился к Бейруту, испуганно взирающему на свою разрезанную грудь.
Входная дверь вздрогнула от мощного удара. Через секунду в кабинет влетели дюжие ребята, сорванные со своих мест завывающей по всем этажам сиреной.
В воздух взлетели резиновые дубинки.
«Слабое вооружение — Илюша покуражится, — подумал Медведев, хватая с ближайшего стула белоснежный халат. — А мы уж как-нибудь стороной, стороной».
«А может, не надо стороной?» — поинтересовался мятежный дух противоречия и профессор понял, что уйти без драки не получиться: на дальнем столе он обнаружил Жору, изображающего точно такую же препарированную лягушку, как и его товарищ.
— Конвейером работает мастер, — прошипел профессор, припомнив жуткие слова капитана: «Одного за двадцать, а троих за сорок пять минут».
Понимая, что обоих ребят не унесет, а оставить одного не сможет, Медведев начал поворот к охающей, сопящей и гремящей падающими телами «игровой площадке». Начал, но не закончил, так как в этот момент Бейрут, скривившись от боли, встал с металлического листа, и, выдернув из его рук халат, накинул на себя. Тело хакера качнулось, задрожало, крупные капли пота выступили на лбу. Оглядываясь, он кивнул в сторону Жоры.
— Его бери!
Сдвинув глаза в направлении шумного игрища, он пошевелил синими, словно у мертвеца, губами и вымученно улыбнулся:
— Здоровяк справится.
И действительно, судя по количеству пролетающих мимо профессора военных тел, обстановка на полях сражений складывалась для Геракла благоприятно.
Вот только на мифического героя Илья больше не походил. Черные разряды, озаряли лабораторию, сопровождая каждый удар молотоподобных кулаков богатыря. Он бил одновременно в нескольких направлениях, успевая достать разрядом даже тех, кому только что досталось живой кувалдой. Глаза бойца светились внутренним огнём, лицо расплылось в жуткой гримасе.
«Уже не человек!» — содрогнулся профессор.
И в этот момент всё остановилось, словно кто-то выключил рубильник и кинопроектор встал.
Медведев перевел взгляд на дверь, ощущая, что этот «кто-то» стоит на пороге кабинета, внимательно разглядывая никчемных, прибитых к полу неподвижных кукол.
Пошевелив рукой, профессор с удивлением обнаружил, что может двигаться, чего нельзя было сказать об участниках кулачных боёв.
— Зачем пришел? Жалко мальчишек?
Обернувшись на голос, профессор посмотрел на входящего в комнату бородача. Емельян — а это был именно он — нисколько не изменился с момента их последней встречи. Такой же неухоженный и нездоровый, и это несмотря на то что безобразные шрамы исчезли с тела, синяки сошли, а опухоли спали. И одинокий глаз теперь не испуганно таращился на мир, а разглядывал его с неподдельным интересом.
— Могу помочь! — Емельян, прищурившись, покосился на тело Жоры, коснулся взглядом зависшего между столами Бейрута.
— Только с одним условием, — заявил он, усаживаясь за компьютер Грищенко. — Мне нужно, чтобы вы…
— Стоп-стоп-стоп! — опешил Медведев, перебивая неожиданного «помощника». — Мальчишек я и сам утащу!
Емельян, наклонив голову, непонимающе уставился на рассерженного профессора. Прошло несколько секунд, прежде чем он вскинул голову, сообразив, что тот имел в виду.
— Профессор, вы ведь не самый глупый представитель человеческого рода, — вздохнул одноглазый, огорченно покачав головой. — Я не собираюсь таскать тела ваших друзей. Я хочу помочь им!
Медведев, соображая, сморщил лоб.
— Я могу гарантировать, что мои сородичи не будут вмешиваться в работу организма ваших друзей. Не будут отрезать их от энергетического канала. Только это может позволить им выжить.
Разразись гроза среди ясного неба, профессор удивился бы меньше.
— Вирусапиенс? — только и сумел выдавить он.
— Наконец-то сообразил! — вздохнул бородач.
Физиономия профессора вытянулась от удивления:
— Но как?
— Что — как? — Вирусапиенс-Емельян довольно потёр руки. — Вначале я вас боялся: как же — создатели миров, родители Сети. Всемогущие вершители. Придёте и вышвырнете меня из виртуального мира. Но…
Оказалось, что вы, оставаясь рабами тела, не умеете перемещаться в Сеть. Затем волею случая, не без помощи странного существа я оказался в этом теле.
Бесспорно, эта хлипкая во всех отношениях оболочка дает определенные радости, но и эмоции могут надоесть со временем.
«Когда ты-то успел это понять?» — подумал профессор, и вздрогнул, когда услышал ответ на невысказанный вопрос.
— Я же говорю, нельзя мыслить так прямолинейно, — воскликнул Вирусапиенс и тут же продолжил:
— Когда? У того, кто может перемещаться во времени взад и вперед, и даже перпендикулярно ему, само понятие «когда» теряет смысл. Вот мы сейчас, например, стоим на доли секунды в стороне от ваших друзей и остаемся для них недосягаемыми.
— Чего ты хочешь? — спросил Медведев, резко оборачиваясь к Бейруту.
Ему вдруг показалось, что молодой человек шевельнулся.
И действительно, тело хакера сдвинулось с места.
— Далеко пойдёт парень! — уважительно протянул Вирусапиенс. — Вот кого нужно бояться! — добавил он шепотом.
Неожиданно его интерес к попыткам Бейрута преодолеть временной барьер иссяк.
— Давайте договариваться, профессор! — предложил он.
— О чём? — поинтересовался Медведев.
Вирусапиенс оглядываясь, кивнул на стул.
— Присаживайтесь. Поговорим.
Профессор посмотрел на хакеров, и, понимая, что ничего изменить не может, сел.
— То, что я не один такой, вы уже знаете? — заговорил Вирусапиенс.
Медведев не мог понять, утверждает собеседник или спрашивает.
— Вот только кто создал меня и таких как я? Может, тот, кого вы называете Богом — а может, и не он. Впрочем, сейчас это уже не важно, — махнул рукой псевдо-Емельян, но так как профессор молчал, то он продолжил:
— Вы и раньше сталкивались с проявлением нашего разума. Не знаю причину, по которой мои сородичи периодически изменяются, но то, что на протяжении всей вашей истории находились отдельные представители разумного вида химических программ — неоспоримый факт. Правда, раньше появление у нас разума было скорее исключением, но за последние полсотни лет с вашим миром что-то произошло. Что-то, что активировало наше развитие. Единичные случаи превратились в эпидемию.
