Ноэми Норд - Боги должны уйти
Саблезуб отразил этот рык своим боевым гортанным кличем, и взмах его топора со свистом разрезал воздух.
Моя ладонь сжала рукоятку топорика, подаренного Верховным жрецом. Древко было невесомо, как лапка орлана, а лезвие заточено горным хрусталем так искусно, что острие можно было сравнить с невидимым жалом. С таким оружием не страшен любой враг.
И пока хмельной от ярости Саблезуб летел в затяжном прыжке с поднятым топором, жало моего оружия приметило складку между грозно сведенных бровей. Клянусь, не промажу, расколю надвое пустой горшок!
- Я проучу тебя!
- Сдохни!
Топоры скрестились.
- Стойте, дети! - обломал песню стали крик, текущий из другого измерения времени. - Прекратите! Выслушайте! Остановись, Саблезуб! Замри, Синевласая!
Но боевые топоры не подвластны доводам рассудка. Зов ненависти приказал украсить жижей мозгов стены холодного и скучного дворца.
Война, как упоительно твое начало!
Смерть в бою - подвиг!
Заткнуть дрянью кишечника глотку врага - достойный финал.
Топор Саблезуба. с бешеным свистом разрезал воздух.
Моя рука не дрогнула.
Смертью заплатит соперник за дерзость.
- Ты покойник!
Удар!
Отражен!
- Тварь, я засажу топор в твою нору!
Удар!
- Сдохни!
Еще удар!
Верховный жрец вклинился между скрещенными топорами и отклонил смертельные лезвия вниз.
- Отец, - воскликнул Саблезуб, - уж лучше бы ты не путался под ногами!
- О, жрец, - прохрипела я. - Отойди в сторону. Я расколю этот пустой орех.
- Дай руку, женщина, - сказал Длинноголовый, - Я отведу тебя на брачное ложе. Пришла пора познать мужчину. Ты вся горишь от желания. И Саблезуб жаждет тебя, Синевласая. Твой супруг должен быть нашей крови. Вы, дети, любите друг друга. Приятно на вас смотреть.
- Нет, вождь, - я вырвала пальцы из его ледяной настойчивой руки.
- В чем дело?
- Я не готова к замужеству...
- Твоя зрелость позволяет надеяться, что да.
- Я дала обет...
- Обет? Какой обет?
- Стать невестой Кецалькоатля.
- Кецалькоатля? Ты говоришь про того смешного клоуна с длинными перьями сзади и спереди? - глаза Длинноголового насмешливо сверкнули. - Историю с Кецалькоатлем мы тоже знаем. Она нас здорово повеселила в свое время.
- Клянусь, я засажу этой дуре по глотку! - крикнул Саблезуб, выбегая из зала.
- 37-
- Я познакомлю тебя с традициями Праздника Ягуара, - сказал Верховный Жрец.
- Разве есть такой праздник?
- Мы почитаем эру освободителя человека. В день Ягуара мы воздаем почести звериной ловкости и аппетиту, ублажаем божественную похоть.
- Ты сказал: "ублажаем похоть ягуара"? Что ты имел в виду?
- Следуй за мной.
Мы спустились по винтовой лестнице с восточной стороны храма на нижний ярус. Здесь было тепло, сквозняк перестал обнимать колени, кончики пальцев согрелись. Но запершило в горле от запаха звериной мочи, из глаз выступили слезы, словно вдоволь наелась перца.
Верховный Жрец, не обращая внимания на мою перекошенную рожу, вынул из кольца в стене свежий факел, запалил и вручил в руки:
- Осторожно, внизу трещина поперек ступеньки, не споткнись.
За следующим витком спуска послышалось рычание и нетерпеливые удары мускулистых хвостов по каменному полу. Зеленые огни, приближаясь, сверкали из темных углов.
- Выше факел, спрячь глаза, не показывай хищникам страха. Запах трусости - запах обеда, - сказал Длинноголовый.
Огонь осветил подземелье.
Ягуары занервничали, оскалили зубы, обнажая кинжалы клыков. Щенки выгнули дуги спин, шаг за шагом отступая в тень. Самки, ощерившись, припали мордами к земле и приготовились к прыжку.
Длинноголовый поднял руку, стая дружно прижала уши, оскалы обнажили пылающие глотки. Рычание стихло.
- Для чего тебе столько зверей?
- Это не просто звери. Это Богозвери. Наши предки.
- Разве человек похож на ягуара? Ты смеешься надо мной. Или думаешь, что весенние пятнышки на лицах и плечах сродни пятнам на шкуре этих красавцев?
- Да, солнечные отметины - важный знак. Метка родства. Но главное другое. Без ягуара человек не стал бы человеком. Не одолел бы одноглазых великанов и не расселился бы единовластно среди гор и долин.
- Сказки надоели, от них мало проку. Даже младенцы смеются над ними, как над пустыми сосцами старух. Ложь нужна для того, чтоб малые дети не разбежались беспечно по лесам. Ягуары отступили от владений человека, значит, они слабы, как все остальные звери.
- Ты права. Ягуары вымирают. Они выполнили божественный долг, уничтожили племена гигантов, которые когда-то владели миром.
- Ты говоришь о войне ягуаров с великанами?
- Не только природа восстала против гигантов. Они устроили дикую охоту на все живое. Люди прятались на деревьях, но высокорослые монстры все равно находили, хватали за мягкие места, как мы хватаем шиншилл, и отправляли под жернова зубов. Чудовища не страшились в ни гнева богов, ни зноя, ни диких зверей. От главных хищников на земле, каждая лесная тварь бежала прочь. Заслышав гром тяжелых шагов, птицы замертво падали с неба.
- И после этого ты пытаешься уверить меня в том, что с гигантами справились ягуары? Ты шутишь, Длинноголовый. Ягуары едва доставали монстрам до щиколоток.
- Посмотри сюда, Синевласая Лань, - жрец указал жезлом на крохотную мышь, шмыгнувшую мимо моих ног.
Я взвизгнула! И-и-и! Подпрыгнула! О-ой!
Жрец загнулся от хохота.
Ну, вот, опять... Все мужчины любят пугать женщин мышами.
- Длинноголовый долго смеялся, даже факел потух. Утирая слезы, жрец сказал:
- Ты напугана. А я нет. Закон маленькой мышки прав. Уж поверь, неповоротливые грузные самки гигантов боялись ягуаров, также как ты мышей.
- Хочешь сказать, что гиганты уступили мир мелким тварям?
- Знаешь, почему женщины боятся крыс и мышей?
- Женщины боятся даже пустого шороха.
- Шороха листвы женщины боятся из-за того, что он напоминает им шорох мышей. Вспомни: едва завидев зубы и когти ягуара, ты не закричала в беспамятстве, не вскарабкалась мне на плечи? Почему ты не испугалась крупного зверя, но мышь повергла тебя в ужас?
- Ты прав, Длинноголовый, мышей я боюсь больше схватки с кайманом.
- Хочешь знать - почему?
- Объясни: почему я не мужчина.
- Так вот, мелкие мыши и особенно крысы для человека - то же самое, что ягуары для племени гигантов. Они неумолимые охотники на детенышей, не способных себя защитить. Ягуары собирались в стаи против едва родившихся малышей. В наши дни полчища крыс для человека такое же бедствие. Женщины даже в шуме ветра опасаются мелких похитителей. Голосят во всю мощь при родах, да и детки, едва прорезавшись в мир, вопят, созывая сородичей, отогнать прожорливых тварей подальше. Чем меньше тварь, тем больше от нее вреда.
