Пол Андерсон - Звездный лис
Хейм с головой ушел в приготовления. Когда прозвучал сигнал боевой тревоги, весь корабль словно встряхнулся от кормы до рубки управления.
Хорошие все же у меня парни, вновь с теплотой подумал Хейм. Когда возникала необходимость решать, кто отведет очередной алеронский корабль домой, добровольцев никогда не находилось. Все неохотно тащили жребий. И хотя каждый день, проведенный в системе Авроры, означал немалый риск для жизни, каждому хотелось остаться на «Лисе», чтобы принимать участие в сражениях. Разумеется, оставшиеся получали и соответственно большую добычу, но члены экипажа капера завербовались на корабль не только ради денег.
— Двигатели на полную мощность!
Если враг настороже, он немедленно увидит на своих приборах, что какой-то корабль выходит на ту же орбиту. Один радар бесполезен на таких расстояниях, поскольку засеченный им объект может оказаться простым метеоритом — при условии, что он не начинает ускорения.
— Внутреннее поле — до нормы!
На корабле снова возникло земное притяжение.
— Векторы поворота: крен на три румба, продольный крен на четыре с половиной румба, поворот двигателя — двадцать румбов.
В иллюминаторах закружились звезды.
— Ускорение — на максимум?
В компенсирующем поле, заполнявшем корпус изнутри, давление не ощущалось, но двигатели взревели, как разъяренные звери.
— Приготовиться к Max-ускорению! Внимание: пять… четыре… три… два… один… ноль!
Звездный свет задрожал, словно стал виден сквозь пелену струящейся воды, и снова стал неподвижен. На таком коротком отрезке фантастическое безынерционное ускорение не позволило достичь скорости, при которой в действие вступали аберрация или эффект Доплера. Но удаленный диск Авроры отпрыгнул еще дальше.
— Мах-ускорение прекратить!
Электронный сигнал отдал приказ раньше, чем Хейм успел произнести его.
Компьютеры щебетали под руками Пиойера. «Лис» вернулся в обычное пространство гораздо ближе к противнику. Но тот все еще двигался со скоростью, превышающей кинетическую скорость капера, хотя теперь не составляло труда уравнять векторы в пределах границы Маха.
— Орудие номер четыре, залп по курсу цели!
Ракета устремилась вперед. Среди созвездий блеснула вспышка атомного огня.
— Радисты, дайте универсальную частоту, — скомандовал Хейм, чувствуя, что весь взмок от пота. Маневр, заключавшийся в том, чтобы обойти противника с фланга, был бы невозможен, если бы не Утхг-а-к, тхакв, нечеловеческая чувствительность которого при настройке гравитронной системы была единственной надеждой. Хотя инженер тоже мог ошибиться. Но Хейма переполняло не облегчение от миновавшей опасности, а самое настоящее ликование.
— Они в наших руках! Еще один залп…
Завыла сирена. Корабль содрогнулся. Сработала автоматика, раздался оглушительный лязг, затем последовали глухие удары.
— Боже мой! — фальцетом выкрикнул Пиойер.
— Они вооружены!
Иллюминаторы закрылись, чтобы не дать людям ослепнуть от невыносимой яркости сверкающего вокруг огня. Рваные клочья атомов образовывали в вакууме нечто вроде дождя или снегопада и, закручиваемые в вихри гиромагнитным полем корабля, уносились к звездам, предварительно плюнув в щит судна жестким рентгеновским излучением. Вовсю верещали метеоритные детекторы, засекая шрапнель, посылаемую кассетными боеголовками со скоростью нескольких километров в секунду.
На то, чтобы испугаться, просто не было времени.
— Открыть заградительный огонь! — скомандовал Хейм артиллеристам.
— Лазерное орудие номер три, посмотрите, не удастся ли вам повредить на их посудине кольца Маха?
Это. элементарное решение было все, что Хейм мог сейчас сделать. Да и его высококвалифицированный экипаж мог сделать немногим больше — только передать этот приказ автоматике. Машины смерти были слишком проворны, слишком сильны по сравнению с человеческими рефлексами. Лучи радаров нащупали цель, звякнули компьютеры, ракеты врезались в летевшие навстречу боеголовки и уничтожили их, прежде чем те успели нанести удар. Ослепительный луч вырвался из корабля алеронов. Остановить его было невозможно. Но в то мгновение, когда он коснулся «Лиса», успев нанести лишь минимальное повреждение, тяжелый лазер земного корабля плюнул в ответ. Лист боевой обшивки превратился в пар, луч проник внутрь, и вражеское судно умолкло. Оставляя жженый след, луч провел линию по корпусу корабля алеронов, нащупывая арматуру межзвездного двигателя. Эта мишень была не из легких, учитывая положение судна, двигающегося с громадной скоростью. Но компьютеры решили задачу за какие-то миллисекунды. Корабль противника стал набирать ускорение, пытаясь вырваться. Мгновение лазерный луч пронзил пустоту, но затем снова безжалостно нашел мишень и сжег ее.
— Боевая рубка — капитану! Их Мах выведен из строя, сэр!
— Хорошо! Что бы теперь ни случилось, он уже не бросится на нас с ускорением Маха, — проворчал Хейм. — Капитанский мостик — радиорубке. Продолжайте искать контакт. Мостик — машинному отделению. Приготовиться к маневрированию.
Сражение закончилось. Оно было не слишком долгим. Слишком велика была диспропорция между наспех вооруженным торговцем и крейсером, имевшим полное боевое вооружение. Велика, но не смехотворна — единственной ракеты, взорвавшейся на достаточно близком расстоянии, было бы достаточно, чтобы убить экипаж «Лиса» одной лишь радиацией, если не чем-нибудь еще. И все же разница была достаточно велика. «Лис» отражал всякую угрозу тем, что имел в арсеналах подавляющее количество гораздо более мощного оружия, чем другие корабли. В иллюминаторах снова появились звезды.
— Ффу-ух! — устало вздохнул Пиойер. — А ведь они чуть было не застали нас врасплох.
— Именно на это они и рассчитывали, — кивнул Хейм. — Я думаю, после сегодняшнего нам нужно быть готовыми к тому, что любой транспортник без сопровождения сможет оказать нам сопротивление.
О тех, которые имели конвой, не было и речи. Это подразумевалось само собой. Их было не слишком много, поскольку основные силы алеронов сосредоточивались в пограничных областях и лишь несколько боевых кораблей блуждали в глубинах космоса, охотясь на «Лиса». Его жертвами становились грузовые суда, доставлявшие оккупантам на Новой Европе все необходимое, чтобы сделать их победу необратимой.
Хейм только что побывал на краю гибели, но не ощущал запоздалого страха. Если бы его спросили об этом, он бы сказал, что судьба наградила его темпераментом флегматика. На самом деле причина была в другом: его внутреннее торжество не оставило места другим чувствам. Он был вынужден сдерживаться, чтобы голос звучал спокойно:
