Кортни Маум - Мне так хорошо здесь без тебя
Вместо этого она тихо и слабо проговорила:
– Хорошо.
И я до вечера удалился в студию думать о том, с чего начать сложный разговор. Около пяти, когда юридические штудии в гостиной сворачивались, я принял душ и оделся. Я намеренно выбрал знаковые вещи: серую рубашку, которая, по мнению Анны, красиво оттеняла цвет моих глаз, темно-синий шерстяной пиджак, который она купила мне во время отпуска в Бургундии, белые кроссовки, которые она называла «мальчишескими».
В ванной шумела вода. Я сидел на кровати и ждал. Ее коллеги ушли, я слышал, как они прощались. Все нутро у меня сжималось, левое колено подрагивало – свойственный мне нервный тик, от которого я не мог избавиться. Я волновался так, будто это мне предстоял суд.
Впрочем, так оно и было.
Потом шум воды смолк, и еще через пятнадцать минут в дверь постучали. Анна всегда собиралась быстро, даже быстрее меня. Глядя на нее, люди предполагали, что она проводит часы перед шкафом и зеркалом, но это не про Анну. Просто она эксперт. Как у музыканта, в одежде у нее есть несколько регистров: власть, соблазнение, домашний уют, отдых и тому подобное. Я открыл дверь, и у меня перехватило дух. Сегодня она выбрала новый регистр под названием: «А теперь полюбуйся, что теряешь, ничтожество». Прямые широкие темно-синие брюки с белым восточным драконом на одной штанине, бледно-розовый топ на бретелях с головокружительным вырезом, черные ботильоны с металлическим мыском, которые она купила себе, когда выиграла свое первое дело. Завершало образ пальто цвета мокрого мха. Глаза у нее были подведены, волосы убраны в высокую прическу.
– Выглядишь бесподобно, – прошептал я.
Анна запахнула пальто и нервно спросила:
– Ну, пошли?
Чтобы сломать привычный шаблон, я вызвал такси. Когда мы запирали входную дверь, машина с логотипом единственной парижской таксомоторной компании, уважающей время своих клиентов, уже стояла перед домом. Я попросил отвезти нас к мосту Альма, соединяющему седьмой округ с восьмым. Анна многозначительно посмотрела на меня и сложила руки на коленях.
– Ну что? Как у вас дела с подготовкой? – спросил я, когда такси выехало на бульвар Распай.
Анна смерила на меня долгим взглядом и произнесла:
– Хорошо выглядишь.
Оправившись от шока, я поблагодарил.
– А подготовка идет. – Она достала из сумочки губную помаду. – Жак нас немного задерживает, он очень тщательный, во всем ему надо убедиться самому.
Я чуть не ляпнул, что просто он слишком старый, но вовремя прикусил язык.
– Главная проблема с такими исками в том, что все время включается здравый смысл и повторяет: «Это же бред!» Ну бред же – не знать, что нельзя пить во время беременности. Бред не иметь никакой ролевой модели. Не можешь ориентироваться на свою семью, ориентируйся хоть на то, что видишь по телевизору! Не в лесу ведь жили эти женщины! Лилль – большой город. В общем, приходится копать очень глубоко, чтобы придумать контраргумент, не имеющий в своей основе неуважение к истицам.
– А суд когда?
– Через десять дней. В понедельник.
– Ого! Скоро…
– Это точно. Ну что, я могу узнать, куда мы едем, или это сюрприз?
– Ты вроде сама догадалась.
Она помрачнела и отвернулась к окну.
– Не волнуйся, – сказал я. – Есть мы там не будем.
«Бато Муш» – довольно старая компания, которая устраивает лодочные экскурсии по Сене. Они предлагают мини-круизы с обедом или с ужином (по отзывам, и то и другое поразительно несъедобно), а также дневные и вечерние речные прогулки по живописным местам. Всякий раз, гуляя вдоль Сены, мы с семьей видели эти плоские белые кораблики с открытой верхней палубой, откуда нам махали веселые туристы. Когда вечером такой кораблик проходит мимо главных архитектурных памятников Парижа и его огни причудливо играют на каменной кладке, зрелище получается удивительное. Словно огромный фонарь плывет над водянистой селезенкой города.
И всякий раз, когда мы видели эти кораблики, Анна говорила: «Поразительно, я ни разу на таком не каталась». На самом деле ничего поразительного. «Бато Муш» – это для туристов, как двухэтажные автобусы в Лондоне и Нью-Йорке. Но Анне почему-то очень хотелось. И сегодня я решил ее покатать.
Мы подъехали к маленькой пристани у моста, я выскочил из машины, чтобы открыть Анне дверь, расплатился с водителем и взял Анну под руку – крутой трап был совершенно не предназначен для дам на высоких каблуках.
– На верхнюю палубу или на нижнюю?
Первая неделя ноября, шесть вечера – на реке было очень зябко. Но Анна все равно выбрала верхнюю.
Я отдал контролеру билеты, купленные по Сети, и мы поднялись по короткой лесенке на верхнюю палубу. И оказались там одни – все остальные пассажиры решили не мерзнуть и устроились внизу за стеклом.
Кораблик загудел и двинулся вперед, пуская волны по грязной зеленой воде. Анна села на скамью и достала из сумочки сигареты.
– Ну что? – спросила она с вызовом, заметив мой взгляд.
Мы с Анной оба курили, когда познакомились, потом во время беременности она бросила, и я из солидарности тоже. Когда нашей дочери исполнилось три, мы снова начали покуривать – только на вечеринках, стреляя сигареты у друзей. Своих не покупали, это означало бы, что мы вернулись к прежним привычкам. Года два назад мы отказались от курения полностью. Именно поэтому нераспечатанная пачка «Давидофф» на коленях у Анны так меня удивила.
– Каждый справляется со стрессом как может. А это для меня, – она выразительно указала на пространство между нами, – большой стресс. Хочешь?
Я взял сигарету. А что делать? Пусть уж будет одна психосоматика на двоих.
И вот мы сидели и курили, а кораблик потихоньку пыхтел мимо знаменательных точек на карте Парижа. Вот дворец Шайо, вот туннель, в котором погибла принцесса Диана, вот Марсово поле, Эйфелева башня…
– Но выиграть-то вы надеетесь? – спросил я, пряча подбородок в шарф.
Она изящно затянулась.
– Не знаю. Раньше я была уверена, что выиграем, а теперь не знаю.
– А этот ваш Томас как, дельный парень?
Она сузила глаза.
– Ну что? – быстро добавил я, оправдываясь. – Я же не могу не спросить.
Она выдохнула, и серый дым окутал ее, как гало:
– А ты постарайся.
И я стал стараться. Мы поговорили еще о ее работе, потом я рассказал про свою иракскую идею – как собираюсь устроить ритуальное очищение своей страны и совести посредством омовения их в бензине.
Она провела рукой по перилам, вытянула пальцы над водой.
– И что ты будешь стирать? Старые письма? Британский флаг?
Я решил покорно терпеть шпильки.
– Ну, практически. Какие-то вещи, отсылающие к будущему, что-то из прошлого.
