Юрий Тупицын - Инопланетянин
- В деньгах я не нуждаюсь, - рассеянно ответил он.
Видимо, преодолев некие внутренние колебания, решительно спросил:
- Миссис Керол, ваш муж... - Он запнулся и поправился: - Ваш покойный муж не говорил вам о своем друге, некоем Эндимионе Клайнстоне? Или просто Энди?
Барменша думала не более секунды.
- Говорил. Особенно часто он говорил о нем... - Она оборвала себя, поджала губы и уже с непонятно откуда вырвавшейся враждебностью - а все, связанное со смертью мужа, порождало у нее настороженность и враждебность, - подтвердила: - Говорил. Ну и что?
- Дело в том, миссис Керол, что Энди - это я, - вежливо представился Нигил.
- Вы?!
- Я.
Несколько полновесных секунд барменша в упор, бесцеремонно разглядывала новоявленного друга своего покойного мужа, а потом рассмеялась ему в лицо в том вульгарном стиле, в каком она смеялась за своей стойкой, желая досадить клиенту, чьи настойчивые ухаживания были ей противны.
- Не вешайте лапшу!
- Простите?
- Не врите! Друг! Знаю я этих друзей!
Керол не на шутку разбушевалась, но Нигил, или Клайнстон, сохранил полную невозмутимость, даже голоса не повысил.
- Простите, но почему вы решили, что я лгу?
- Врете вы, а не лжете! У Энди были не синие глаза, а светлые! Совсем светлые, как утренний туман, так говорил мне Берт. - Керол понемногу успокаивалась, правда, за этим спокойствием могли последовать и слезы. - Я хорошо помню. Берт говорил, что когда у человека темные глаза, то сразу можно догадаться - радуется он, печалится или злится. А вот у Энди, говорил он, глаза такие светлые, что никак не поймешь, о чем он думает и что чувствует.
- Вот в чем дело! - протянул Нигил и, попросив прощения, отвернулся.
Недоумевающая барменша видела, как ее незваный гость приложил пальцы левой руки сначала к левому глазу, затем к правому, производя при этом некие непонятные ей манипуляции. Эти операции заняли у него не более двух-трех секунд каждая, после чего он повернулся лицом к Керол и с мягкой улыбкой поинтересовался:
- Надеюсь, теперь я больше похож на Энди Клайнстона?
Керол ахнула, в ее возгласе прозвучал не испуг, а изумление, может быть, даже некое ребячье восхищение. Нигил смотрел на нее не теми синими, которые были ей хорошо известны, а серыми глазами, такими светлыми, что радужка их почти сливалась с белками глаз. И правда - глаза, как утренний туман! Предупреждая ее вопросы, Энди протянул ладонь, на которой лежало нечто прозрачное, слабо играющее отраженными бликами света.
- Цветные контактные линзы, - пояснил он со своей обычной вежливостью, - точнее, не линзы, а простые светофильтры для изменения цвета глаз.
- Вы опять взялись за свои фокусы. - Керол восхищенно качнула головой. - Здорово! Удивляюсь, почему женщины не носят такие? Цвет глаз на выбор! Модницы с ума сойдут!
Встряхнув линзы на ладони, Энди аккуратно положил их на журнальный столик и поднял свои светлые глаза на барменшу.
- Теперь вы верите, что я именно Энди Клайнстон, миссис Керол?
Оживление на лице барменши растаяло, уступив место настороженности, а потом и недоверию.
- А документы у вас есть? - с некоторым вызовом спросила она.
- Есть, миссис Керол.
- Покажите.
- Они лежат у вас в сейфе, миссис Керол, - заметив протестующее движение барменши, Клайнстон с некоторым нажимом уточнил: - В том самом сейфе, который руками Берта установлен в вашей спальне.
Сделав легкую паузу, чтобы Керол могла осмыслить услышанное, но не успела бы вмешаться, Клайнстон продолжал:
- Видите ли, прежде чем посетить бар, в котором вы работаете, я побывал здесь. Искренне прошу прощения за такую бесцеремонность, но обстоятельства заставили меня пренебречь приличиями.
- Да уж, - не удержалась барменша, - когда вламываются в квартиру, трудно говорить о приличиях.
- Еще раз прошу прощения. - Клайнстон был само терпение, как и тогда, во время беседы в баре с Бобом.
Вспомнив о случае с Бобом, Керол испугалась и наказала себе вести себя с этим удивительным человеком - не то Немо Нигилом, не то Энди Клайнстоном - осмотрительнее и осторожнее. Между тем Клайнстон продолжал:
- Так или иначе я побывал здесь и оставил в сейфе свой атташе-кейс. Если вы разрешите мне взять его, я покажу вам свои документы... И кое-что иное.
Эту оговорку Керол пропустила мимо ушей, она размышляла. Керол полагала, что после смерти Герберта, который и правда собственными руками вделал в стену спальни плоский специальный сейф, никто, кроме нее самой, не знал о существовании этого тайника. Допустим, о существовании сейфа Энди Клайнстон узнал от Берта, но как он проник в него?
- А ключ? - вслух спросила она живо, точно уличая собеседника во лжи. Где вы взяли ключ?
Клайнстон чуть улыбнулся.
- Я не нуждаюсь в ключах. Умение открывать замки без ключа входит в состав профессии хорошего клишника.
- Вы взломщик, специалист по сейфам? Как это, медвежатник?
- Нет, миссис Керол. Я не медвежатник. Я клишник.
- Как это - клишник?
- Это одна из цирковых профессий. Клишники освобождаются от веревок, которыми их связывают, оков, цепей, выбираются из ящиков, забитых гвоздями. Ну, а по совместительству умеют открывать замки без ключей.
- В общем, вы - фокусник, - не без облегчения подытожила барменша.
- Отчасти. Во всяком случае, если вы потеряли ключ от своего сейфа, то мы сможем обойтись и без него.
- Нет, я не потеряла ключ от сейфа, - с достоинством сказала Керол и направилась в спальню. Отсутствовала она довольно долго, за это время Клайнстон освободил журнальный столик.
- Ваш? - спросила барменша, появляясь в гостиной.
- Мой, миссис Керол.
- Тяжелый! Что в нем?
- Золото, - рассеянно ответил Клайнстон, вежливо помогая Керол водрузить в самом деле нелегкий атташе-кейс на журнальный столик. Приняв его ответ за шутку, барменша рассмеялась, но смех застыл на ее губах, когда, щелкнув замками, Клайнстон откинул крышку чемоданчика. В кожаных кармашках атташе-кейса, выставляясь из них наполовину, тускло блестели неповторимым и благородным, истинно золотым цветом аккуратные слитки. Глядя на золото широко открытыми глазами, Керол, беззвучно шевеля губами, машинально пересчитала слитки: пять - в нижнем ряду, пять - в среднем ряду и три - в верхнем. Всего - тринадцать! Глаза Керол бегали по лениво, солидно сияющим слиткам, как пальцы пианиста по клавишам при исполнении пассажей. Даже голова закружилась! И тонко зазвенело в ушах.
Клайнстон поднял голову, присмотрелся к барменше, и грустноватая улыбка тронула его губы.
- Нравятся? - спросил он вполголоса.
Его светлые глаза, в которых играли золотые искорки, казались теперь рыжими. "Как у кота", - подумалось Керол, и эта нелепая мысль помогла ей овладеть собой. Она присела на диван и самыми кончиками пальцев пугливо прикоснулась к одному брусочку, точно опасаясь ожога. Но металл был холодным. Холодным и гладким, точно кожа после утреннего купания в море.
