Максим Перельман - Переход
— Что же ты молчишь? — спросил я.
— Ты ответил себе сам, — она продолжала смотреть мне в глаза.
Её взгляд вызвал во мне протест, и я воскликнул:
— Ах, вот оно что! Ты хочешь сказать, что я должен умереть раньше всех остальных и тем спасти мир?
Она молчала, потом нежно погладила меня по щеке:
— Поверь, мне не хочется терять тебя ещё раз. Но я живу ради жизни. Я хочу, чтобы люди продолжали жить на этой Земле той жизнью, которую дал им Бог. Я попробую остановить и Гиммлера, и инопланетян, и тебя. Это мой путь и я не сойду с него.
Я был в отчаянии — моей смерти хотели все. Инопланетяне, чтобы я умер самым последним, убедившись в том, что кроме меня не осталось людей на Земле. Любимая женщина, чтобы я отправился на тот Свет как можно быстрее.
— Я должен отдать свою жизнь, чтобы спасти человечество? — усмехнулся я.
— Да, дорогой мой. Пришельцы каким-то образом вычислили, что ты не просто человек, а человек с особой миссией — Царь царей. Кто создал тебя таким? Этого не знают даже они. Но тебе известно, что для спасения человечества нужно идти на смерть. В твоём случае ты можешь выбрать, каким способом умереть, а у Него не было.
— У кого у него?
— У Того, Кого распяли, — с металлом в голосе ответила она.
— Ага, — произнёс я, от удивления не зная, что говорить, — интересный поворот темы. Ты что же намекаешь на то, что я Мессия? Ты то откуда всё это знаешь?
— Вот именно знаю, а не намекаю. Ральф, ты — избранный. Инопланетяне считают, что ты избран Богом, чтобы завершить их войну с Создателем. А я считаю, что ты выбран Богом, чтобы в очередной раз спасти Им созданный мир и нашу расу людей. Ты сам-то вдумайся в то, что судьба человечества зависит только от тебя. Думал ли ты, что когда-нибудь твоя жизнь так повернётся? Не пора ли тебе решить, на чьей ты стороне?
Я не хотел ничего решать. Я не хотел думать о чудовищной ситуации, когда любимая мной и любящая меня женщина уговаривает меня совершить самоубийство.
— Можно я пока ничего не буду решать? — тихо спросил я. — Можно я просто побуду с тобой? Я не хочу быть спасителем человечества, я не хочу быть убийцей человечества, не хочу быть Богом, не хочу быть дьяволом, не хочу быть Христом, не хочу Антихристом… Ой, а ты знаешь, Эрнеста, в библии вроде написано, Антихрист придёт в облике Спасителя? То есть, люди примут его за Спасителя.
Неожиданно для себя я начал смеяться так громко, что находящиеся в кафе повернули головы в мою сторону.
— А если это про меня? Возможно, я Антихрист, который спасёт мир путём его полного уничтожения, — говорил я, задыхаясь от хохота, — или я Спаситель, жертвующий собой ради людей. Только о моей жертве, как и обо мне, никто и никогда не узнает. У Иисуса была и есть слава. А у меня не будет славы! Ой, как печально, как грустно… как ужасно, что у меня так и не будет славы! Я же самый крутой человек на Земле!
Я зарыдал.
— Прекрати изображать из себя клоуна, Ральф, перестань так себя вести. Не надо истерик, всё слишком серьёзно, — произнесла она, — пойдём на улицу, а то ты приобрёл здесь не только зрителей, но можешь обрести и долгожданную славу, — сказала она, взяв меня за руку и выводя за дверь.
— «Все мы смешные актёры в театре Господа Бога», — пропел я по-русски, прислоняясь к дверному косяку. Потом серьёзно спросил:
— А откуда ты знаешь? А, может быть, и Иисус смеялся перед тем, как его арестовали в Гефсиманском саду? А? Откуда ты знаешь? Возможно, Он хохотал, а знаешь почему? А потому что всё уже было предрешено! Отчего же не посмеяться перед смертью?
— У тебя ещё не всё предрешено. Но ты сам должен решить.
— Да, да, конечно, я всё решу. Обязательно решу. Но можно не сегодня и не сейчас. Любимая, пойдем, напьёмся? Если у нас осталось мало времени, причём его мало только у меня, так уж позвольте мне насладиться моими последними днями в этой жизни. Я люблю тебя, дорогая моя, и хочу любить до самой смерти. То есть не очень долго, — я снова захохотал.
— Перестань, — сказала она ласково, — я тоже люблю тебя. Перестань мучить себя. Я не просила давать мне ответ сейчас, не просила тебя принимать решение сегодня. Я просто прошу тебя задуматься. А сейчас вернёмся в кафе и, если хочешь, выпьем что-нибудь.
Мы возвратились в кафе, сели за тот же столик.
Я пил коньяк и ещё раз убеждался в том, что алкоголь заключает в себе волшебство и делает этот мир менее твёрдым и более проницаемым для сознания.
— Психиатрам известно, — сказал я, — что пьяный и трезвый человек, находящиеся в одном и том же месте, на самом деле находятся в разных реальностях. То, что случится с одним, не может произойти с другим. Знаешь, Эрнеста, русское выражение «пьяному и море по колено»? Так вот, один мой знакомый, будучи пьяным вусмерть, упал с балкона четвёртого этажа, встал, отряхнулся и пошёл домой.
— Возможно, что существует множество реальностей — для трезвых, для пьяных, для… всё может быть. Но снять стресс с помощью алкоголя можно, — сказала она, — а нам это сейчас не помешает.
Сделав большой глоток вина, она закурила.
— Я так устала от всего этого, — сказала она, выдыхая дым, — почему Мир не может быть мирным, спокойным, устроенным? Почему в нём всегда находится место для таких, как Гиммлер и других сумасшедших маньяков?
Я знал ответы на все её вопросы и даже на те, которые она ещё не задала, но вряд ли она поняла бы, почему я разделяю понятия Бог и Создатель.
— Именно потому, что мир не спокойный, не мирный, не устроенный, потому в нём и живут такие мерзавцы и маньяки, как известный тебе Ральф, — я улыбнулся и дотронулся до своей груди, — Гиммлер и многие другие. И не живут, а находят себе последователей и целые толпы поклонников. В Третьем Рейхе мы очень ярко пропагандировали свои взгляды. Наша вера имеет под собой почву. Ведь все знают, что мир жесток, несправедлив и всегда неспокоен. «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идёт за них на бой», помнишь эту расхожую цитату? Что значит, идти на бой, не зная точно, что такое жизнь, а уж тем более что такое свобода? Счастье в борьбе, говорят нам, не объясняя, за что бороться. И мы, как белки в колесе, бессмысленно бежим куда-то, оставаясь на том же месте. И никто не знает, за какие преступления наши или наших далёких предков — мы оказались в плену материи. Поэтому у тех, кто выдвигает идею борьбы с Создателем, всегда найдутся и соратники, и последователи.
— Ты прав, Ральфи, конечно, мир несовершенен, — согласилась со мной Эрнеста, — но если бы люди попытались сделаться лучше, следовать заповедям, или хотя бы одной — «не делай другому того, что ты не хочешь, чтобы делали тебе», то мир мог бы стать совершенным. А такие, как Гиммлер, Гитлер и… разрушают гармонию мира. Поэтому мир такой жёсткий.
