Денис Бурмистров - Равновесие Парето
— Ты всем гостям в рожу пикой тычешь?
Я нисколько не смутился, лишь отставил копье в сторону.
— На меня напали вчера ночью, — сказал я, проходя в комнату и садясь на стул возле письменного стола.
— Напали? — переспросил Карчевский. — Кто?
— Не знаю, я убежал. Шел ночью от Юдина, по дороге кто-то погнался.
— Насильник, развратник и бабка с метлой, — продекламировал Олег, но тут же тряхнул головой. — Не обижайся, это из меня сарказм прет от нервов. Не догнали?
— Нет.
— Так, а гнался-то хоть кто?
— Не разглядел, темно у вас очень ночами.
— Что есть, то есть, — согласился Карчевский. — У тебя попить ничего не найдется?
Я встал и сходил на кухню за водой из графина. Бородач принял из моих рук граненый стакан, в три глотка осушил его, довольно крякнул. Отер мокрые усы.
— А я сегодня целый день как белка в колесе, с городом в пятнашки играю, — пробасил геолог. — Как утром из дома вышел, так до сих пор и на ногах. К Колодцам шел, да вот к тебе попал.
Мое самолюбие несколько задело то, что Олег так быстро охладел к моей истории, но я не стал дуться. Вновь сел на стул, спросил:
— А что случилось?
Карчевский хмыкнул, кивнул в сторону окна.
— Я вижу, у тебя тут то же самое.
За окном высилось хмурое серое здание с высокой полосатой антенной на крыше.
— Это институт геофизики, он на другом конце города, — пояснил Олег.
Я лишь кивнул.
— А я на всю эту свистопляску изнутри, так сказать, смотрел. Плутал, как слепой кутенок. Давно замечал, что местность скачет с места на место, но чтобы так, — Карчевский покачал головой. — Такого еще не было.
— А как это выглядит изнутри? — заинтересованно спросил я.
— А хрен его знает. Идешь по улице, все хорошо. Потом моргнул — бац, и ты уже в дом, который перед тобой возник, втыкаешься, — Олег хохотнул. — А вообще забавная шарада. Еще бы алгоритм понять.
— Я не хочу понимать. Я хочу домой, — произнес я. Вышло уныло.
Карчевский несколько секунд изучал мое лицо, потом махнул рукой, встал с дивана и протопал на кухню.
— Я закурю? — донеслось до меня, и тут же чиркнула спичка.
Я поднялся со стула и последовал за геологом.
Карчевский закрывал своей тушей половину окна, задумчиво дымил в открытую форточку.
— Что это может быть, Олег? — задал я волнующий меня вопрос. Но Карчевский лишь пожал плечами.
— Что, совсем никаких идей? — не сдавался я.
Карчевский бросил на меня взгляд через плечо, вновь уставился в окно.
— Я так думаю, что у тебя у самого с идеями будь здоров. Тут вообще у каждого с этим не заржавеет. Выбирай на вкус.
— Как ты выбрал инопланетян? — забросил я удочку.
Геолог повернулся ко мне, оставив в воздухе шлейф сигаретного дыма.
— А что тебе до инопланетян? Ты инопланетян моих своими лапами не мацкай, — он нахмурился, — Моих инопланетян кроме как для меня, больше ни для кого не существует.
— Это как же так?
— А так. Чтобы вопросов меньше задавали. Вот придет ко мне алчущий юнец и начнет выпытывать: «Дяденька умный геолог, а правда, что вы инопланетян ищите?». Если я ему отвечу положительно, то разговор наш плавно перерастет в диспут с последующим членовредительством. А так я ему в ответ: «Нет, малыш, брешут люди», он и отстанет. А я и себе время сберегу и ясноокому здоровье не пошатну. Так — то вот.
— Олег, — обратился я к собеседнику, садясь на табурет. — Мне не совсем понятен твой веселый настрой. Не знаю, как ты, но я очень, очень боюсь. Мне не стыдно признаваться в этом, я просто хочу жить дальше. Я хочу вернуться домой и больше никогда не возвращаться сюда. Возможно, я сейчас необъективен, но я думаю, что теперь вообще вряд ли покину собственный город когда-либо. Но единственное, что мне требуется сейчас, практически как вакцина умирающему, это понять что происходит. Потому что мне кажется, что я схожу с ума. И от этого мой страх вовсе превращается в ужас. Но я разумный человек. И я понимаю, что ужас этому помеха. Так вот, Олег, мне просто жизненно необходимо знать, что, черт побери, происходит!
Закончил я на повышенных тонах, до боли сжав кулаки. Но тут же опомнился, шумно выдохнул, откинулся на стену.
Карчевский смотрел на меня внимательным взглядом из-под нахмуренных бровей. Смотрел долго, не мигая. Будто изучал, раздумывал, решал. Я же рассматривал узоры на линолеуме, опустив голову. Во мне закипала какая-то детская обида лишенного десерта ребенка. Обида ни на кого конкретно, а в целом на ситуацию. На дурацкую ситуацию, в которую мне «посчастливилось» влипнуть.
Наконец Карчевский отделился от подоконника, ногой вытащил из-под стола второй табурет, сел. Полез в нагрудный карман своего анорака, вытащил оттуда что-то и протянул мне на раскрытой ладони. В его руке, огромной лапище с мозолями, лежал маленький, похожий на гвоздь предмет. Скорее даже не гвоздь, а продолговатый серебристый цилиндр с утолщением на одном из концов.
— Это неизвестный науке сплав из титана, ванадия, хрома и еще нескольких элементов, — прокомментировал геолог. — Я нашел этот предмет возле одного из Колодцев. Нашел давно, случайно. Делал сколы, в одном из камней заметил необычный предмет. Ездил с ним в Екатеринбург, делал там анализы, экспертизы. В условиях Земли такой сплав не получить еще долгие десятилетия, — Карчевский подкинул цилиндр в воздух, поймал и убрал обратно в карман. — Ты не представляешь себе сколько по разным НИИ и лабораториям распихано подобных артефактов. Лежат в архивах, на полках, в хранилищах. Всеми забытые и никому ненужные. Шарики, гвоздики, кубы. Это только так кажется, что ученые сразу хватаются за неизвестные ныне технологии и в короткий срок придумывают нечто стоящее. В реальности все банальнее. Все живут дотациями, а дотации даются только тогда, когда будет прибыль или относительно быстрый результат. Чего гарантировать в данном случае никто не станет. Есть, конечно, энтузиасты, типа меня, которые готовы работать за копейки, но, увы, у них нет научных мощностей необходимого уровня. Так вот и живет, с потенциальным прорывом, отложенным до лучших времен.
Олег почесал бороду, невесело усмехнулся.
— Оттого я, большой и злой мужик, с треском вылетаю из научных комиссий и экспедиций, ругаюсь с профессурой и слыву эдаким дурачком с писаной торбой. Мои статьи перестали печатать, мои работы заворачиваются еще на стадии рассмотрения проекта, меня посылают в самые отдаленные и скучные командировки. Потому что я слишком громкий и угловатый.
Он наклонился ко мне.
— А теперь, на счет три, ты проснешься, и все это исчезнет. Готов?
