Джонатан Летем - Пистолет с музыкой
Он обращался к ней, но не сводил взгляда с меня. Это напомнило мне, как Челеста отсылала наверх котенка. Вечно мне мешают говорить с людьми, не умеющими сопротивляться моим расспросам.
- О! - повторила Пэнси.
Она взяла со стола память и убрала ее в карман юбки. Она не стала брать бритву и соломинка, впрочем, я не сомневался, что наверху у нее еще один комплект. Теперь ей было что забывать.
- О'кей, доктор. До свидания, доктор. Передайте привет Челесте.
Я пообещал, что передам.
Она ушла наверх, оставив нас с Барри вдвоем. Он ловко запрыгнул в кресло напротив меня. Наверное, он уже приобрел значительный опыт существования с ростом три фута в мире шестифутовых людей. Он сунул руку в карман, и я подумал, что он достанет память. Вместо этого он достал пистолет. Пистолет проиграл несколько тактов скрипичной пьесы, напоминавшей музыкальный фон для сцены с пистолетом в старой радиопостановке.
- Меткалф, - произнес он. - Кенгуру говорил, что ты выходишь. Я ему не поверил.
- Быстро же ты вошел в семью, - заметил я. - Вот вам и эволюционная терапия.
- Пошел ты, - заявил он. - Тебе не понять моих мотивов.
"Пошел ты", похоже, сделалось его девизом, во всяком случае, это звучало именно так.
- Попробуй заставь.
Он только фыркнул. Телефон стоял на столе между нами; он наклонился вперед и снял трубку, не сводя ствола с моего сердца. Каков бы ни был номер, его маленькие пальчики помнили его наизусть. Он прижал трубку к уху плечом и стал ждать ответа.
- Это Барри, - произнес он после двух гудков. - Дайте мне кенгуру.
Его заставили прождать минуту или около того, и все это время я строил ему рожи, но он не смеялся.
- Вот черт, - сказал он, дождавшись ответа. - Ладно, передайте ему, что я держу Меткалфа на мушке. Он поймет.
Они поговорили еще немного, потом он положил трубку и кисло посмотрел на меня, наморщив лоб.
- Ты, похоже, страсть как любишь, когда тебя наказывают, - заметил он. - Просто жадюга какой-то.
- Не жадюга. Скорее, гурман, - возразил я. - Если мне не нравится, я возвращаю. С процентами.
Он не улыбнулся.
- Что Пэнси тебе рассказала?
- Ничего, что бы я не узнал от кирпичной стены. Мы пытались поиграть в вопросы-ответы, но она вряд ли помнит даже как ее зовут.
Барри это пришлось не по вкусу. Мне кажется, он питал к Пэнси некоторое чувство собственника. Он выпятил челюсть, и его лицо покраснело там, где кожа не побелела от напряжения.
- Пошел ты, Меткалф, - голос его ломался. - Я могу продырявить тебя прямо сейчас, только убирать лень будет. С такого расстояния не промахнешься.
- Пошел ты, Фонеблюм! Нажми на курок, и тебе нос расквасит отдачей.
Он отодвинул пистолет подальше от своего лица.
- Не называй меня Фонеблюмом!
- Возможно, ты не даришь ему галстуки на День отца. И возможно, он не водит тебя на игры Высшей лиги. Это ничего не меняет.
- Я же забыл твой интерес к генеалогии, - произнес он, оправившись немного. Но внутри него имел место конфликт - конфликт между манерами крутого парня и башкунчиковым поведением. - Это отражает трогательную способность не видеть ничего, кроме искусственных связей.
- Я понял. Ты прав, я действительно не вижу ничего, кроме связи между лапами кенгуру и привязанными к твоим рукам-ногам нитками. - Разговаривая, я опустил ноги на ковер и задвинул колени под край большого журнального столика из стекла. - Я ждал от тебя большего, Барри. Ты был засранцем, но не без задатков.
- Ты делаешь неверные выводы. Я принимаю помощь кенгуру, чтобы помогать матери, вот и все.
- Твоя мать мертва, - возразил я. - Я все ботинки испачкал ее кровью.
Это должно было заставить его вздрогнуть, и оно сработало. Я двинул коленями, и кофейный столик опрокинулся на него. Телефон и бритва в облаке порошка полетели на пол, а сам столик превратился в стеклянную стену, придавившую Барри к креслу. Он не выпустил пистолет из рук, но навести его на меня не мог.
Я наступил на стекло в том месте, под которым находилось его лицо.
- Брось пистолет, Барри. Тебе будет больно, если стекло разобьется, и убирать больше придется.
Он пискнул что-то, но пистолета не бросил. Я надавил ногой на стекло, кресло опрокинулось, и Барри выпал на ковер. Пистолет отлетел в угол.
Я шагнул вперед, взял Барри за ворот и тряс его до тех пор, пока моя злость не поулеглась немного, а его рубашка не начала рваться. Мне не хотелось, чтобы он подумал, что мне не нравится, как он одет.
Когда я поднял глаза, я увидел Пэнси, стоявшую на лестнице. Вид у нее был довольно спокойный. Не знаю, поняла ли она, что происходит, или еще не достала необходимое для этого оборудование. Мне не очень хотелось думать об этом. Я собрался уходить, и не только из-за возможного скорого появления кенгуру.
Барри валялся на ковре, ужасно похожий на выкинутый эмбрион. Я перешагнул его и подобрал пистолет. Он снова проиграл мне мотивчик Скрипки явно не знали, что действие закончилось. Я положил его в карман, поправил пиджак и вышел в прихожую. Пэнси продолжала молчать.
- Купили бы мальчику книжку для раскрашивания или альбом для марок, предложил я. - Ему нечем занять руки. Это ведет к онанизму.
Выходя, я услышал, как Пэнси бормочет в микрофон слово "онанизм", но ответа уже не услышал.
4
По дороге к Тестаферу мне повстречался патруль. Они поджидали за поворотом дороги, так что я не видел их до тех пор, пока не стало слишком поздно. Инквизитор дал знак мне остановиться и наклонился к моему окну.
- Карточку, - потребовал он.
Я передал карту.
- Чистая какая, - заметил он.
- Совсем новая, - объяснил я.
Я посмотрел ему в глаза, надеясь, что он не видит, как дрожат мои руки на руле. Они дрожали по нескольким причинам. Одной был пистолет в кармане. Другой - отсутствие зелья в крови.
Он подозвал к моей машине своего напарника.
- Эй, посмотри, - махнул он. - Рип Ван Винкль, - и показал ему мою карточку.
Вот странно: до сих пор я не ощущал к ней никаких чувств, а сейчас был почти горд видеть ее в руках ребят из Отдела.
- Класс, - восхитился Номер Два. - Жаль, редко вижу таких.
Я воздержался от комментариев.
- Документы на машину в порядке? - спросил Номер Один.
- Прокат, - ответил я.
Квитанция лежала в бардачке, и я достал ее. Он пробежал ее глазами и вернул мне.
- Куда едете?
- Посмотреть на старый район, - пожал я плечами.
- Зачем?
Я подумал немного. Вот бы они смеялись, если бы я признался им в том, что я частный инквизитор и расследую дело шестилетней давности.
- Коллекционирую воспоминания, - ответил я.
Он улыбнулся.
- Слыхал? - спросил он у Номера Два. - Он коллекционирует воспоминания.
Номер Два улыбнулся и подошел поближе.
