Павел Комарницкий - День ангела
Она смотрит с прищуром.
«А ты не боишься? Могут быть травмы»
«Это важно, родная. Я должен знать, насколько мне за тебя опасаться. Здесь дикая, жестокая планета. И потом, не так уж это легко — справиться со мной. Я долго ходил в секцию полузабытого сейчас самбо, а не так давно целый год занимался каратэ и у-шу. И травмы — пустяк. В конце концов, есть мама Маша»
Она всё ещё в нерешительности.
— Нет, Рома, я не могу. Ты обидишься, подсознательно обидишься и будешь меньше меня любить. Так устроены здешние мужчины — им важно чувство физического превосходства над женщиной, разве нет?
— Разве да. Итак, ты сейчас моешь посуду и пылесосишь свои ковры, а я отдыхаю. Один отдыхаю, на диване. Нет, больше — с соседкой…
Ирочка вскакивает, как пружинка.
— Ты сам напросился. Пришедший с мечом от меча и погибнет — правильно сказала?
* * *Мы кружим по залу — самой большой комнате нашей квартиры, принимая боевые стойки, я в одних штанах-трико, Ирочка обходится и без этого.
Ни фига себе! Я прыгаю, как голодный тигр, пытаюсь схватить мою супругу, но Ирочка ускользает неуловимо-стремительными движениями. Суй-но-ката, стиль текучей воды, доведённый до совершенства. Плюс совсем уже неизвестные мне приёмы. Быстрая, как белка, нет, быстрее белки. И мне никак не удаётся загнать её в угол.
«Нет, это не бой» — Ирочка даже не сбила дыхания, дышит легко, ровно. «В бою бьют, Рома, или ты забыл? Если ты хочешь меня обнять, так и скажи, я постою смирно»
«И лишишься уникальной возможности, повелевать мужем целых два дня» — моё дыхание оставляет желать лучшего. — «Я вовсе не собираюсь избивать тебя. Мне важно знать, на что ты способна. Если будешь придуриваться, я лягу спать с соседкой»
«Тогда держи»
Она неуловимо-стремительно атакует. Я отбиваю крепкие удары, ставлю блоки. Ого! Рука-нога-нога-рука, и ещё, и ещё. Я пропускаю удар в корпус, теряю равновесие, получаю второй удар. Пытаюсь уйти с перекатом, но она вдруг мгновенно оказывается рядом — когда успела? — и я ловлю третий, завершающий удар в голову. Брызги из глаз!
Я прихожу в себя, лёжа на ковре. Нокдаун, хорошо не нокаут. Ирочка рыдает на моей груди.
— Я дура, Рома, я дура!.. Никогда больше не поддамся на твои дурацкие провокации. Ты обиделся, да?
Я ощущаю её боль — нет, это же моя боль… Нет, не то. Это наша общая боль.
Я глажу её, она меня. Маленькая моя… Ну вот, нам уже и легче. И даже моя голова уже не гудит. Правда, правда…
— Но ты сам виноват, Рома, — она смахнула слёзы, рассмеялась, — никогда больше не смей даже думать о соседке. Сама подобная мысль, даже высказанная в шутку, для меня нестерпима.
— Слушай. Я потрясён и раздавлен. Откуда у тебя такое умение? Ведь ты… Ведь ты не была человеком!
Она смотрит на меня с иронией.
— Ах, человек, вершина эволюции и всё такое… Ты думаешь, я хожу обучаться только танцам? Почаще нужно интересоваться мыслями родной жены вообще-то, телепат…
— Всё равно. Такому нужно учиться много лет!
— Это вам, людям. У вас же как: повторение — мать учения. Стократное повторение… бедная мать! А мне нужно один раз посмотреть, и всё.
Она вдруг вскакивает, легко наступает мне на грудь босой ногой.
— Не заговаривай мне зубы. Ты повержен, мой хищник. Какую же кару придумать, чтобы ты больше не помышлял о соседке?
Я тоже поднимаюсь с пола. Молча иду к дивану, подняв руки вверх, как военнопленный. А то я не знаю…
Ирочка смешливо фыркает.
— До чего ты догадлив. Что значит телепат… Одно удовольствие. Нет, больше — целых два.
Она приближается ко мне, легко и осторожно ступая, глядя беспомощно-доверчиво, и у меня перехватывает дыхание. Опять, как в первый раз. Всегда, как в первый раз.
Гибкое, упругое тело прижимается ко мне. Сияющие глаза занимают всё моё поле зрения, и я ощущаю на своих губах лёгкий, щекочущий поцелуй. Будто пёрышком.
Всё. Я уже готов понести заслуженную кару…
* * *— Ира, Ир… Почему ты мне никогда не рассказываешь про вашу планету? Это секретные сведения?
Мы лежим, тесно обнявшись. У нас впереди ещё большая часть дня, долгого майского дня, и целая ночь в запасе.
— Ну какие могут быть секреты у меня от тебя? Ведь ты — моя половина, и даже мысли наши всё сильнее перемешиваются, я порой ощущаю себя частью некоего странного четвероногого и четверорукого существа, способного временно разделяться надвое…
А я думал, что только у меня такие ощущения…
— Мне интересно. Расскажи.
— Что бы ты хотел узнать, мой родной?
— Начни с вашей истории. Как вы достигли…
— Показать фильм?
— У тебя есть видеокассеты?
Она фыркает, насмешливо глядя на меня. В моём мозгу всплывает картина — кот, с умным видом глядящий в хрустальный магический шар. И когда я отучусь ляпать, не думая?
— Будешь смотреть? Я вызову видео. Хороший фильм, подробный.
— Не хочу, — я нахально капризничаю. — Покажи сама. Можно?
Она в задумчивости прикусила губку.
— Я попробую. Но я не мама, предупреждаю, и у меня не всё может получиться.
Она устраивается на мне поудобнее, берёт мою голову в ладошки.
— Смотри мне в глаза. И расслабься, пожалуйста, мне же трудно…
* * *Упругий, тёплый, пушистый шар перекатывается у меня в голове, медленно и осторожно. Под веками плавают красные, зелёные, жёлто-оранжевые пятна, переплетаются, танцуя сложный танец.
Яркая вспышка! Громадный шар планеты растёт, наплывая. Я будто бы опускаюсь из космоса, пронизываю толщу атмосферы, ныряю в облака. Я странным образом понимаю, откуда взялись мои видения — это смесь ощущений Ирочки от школьной космической экскурсии, плюс её же впечатления от учебного фильма.
Как называется ваша планета? Я слышу короткое певучее слово, несложное, я даже мог бы его повторить своим неуклюжим человечьим языком, но в мозгу почему-то всплывает — «Рай». Телепатия — это вам не сотовый телефон, она всегда передаёт истинный смысл вещей и явлений.
Всё. Я уже стою на поверхности планеты, на берегу моря, покрытого мелкими барашками пены. Над головой несутся клочковатые мглистые облака, и я вдруг ощущаю банную духоту и нехватку кислорода. Вокруг расстилается унылый безжизненный пейзаж — низкие холмы, размытые дождями, с выпирающими там и сям валунами и зубьями скальных выходов. Жизнь ещё только зародилась на планете, в виде одноклеточных водорослей и бактерий.
«Да, Рома. Жизнь везде начинается одинаково, на всех живых планетах, известных нам, всё начиналось так и только так. Генетический код на основе нуклеиновых кислот, белковая жизнь, левые и только левые изомеры… Вы ещё не дошли до этого открытия — везде, где для этого существуют подходящие условия, возникает белковая жизнь. Условия для возникновения жизни довольно критичны, но если они есть на планете — жизнь возникает практически мгновенно и неотвратимо, как взрывается кусок плутония, превысивший критическую массу. Такие условия заложены изначально в Единую формулу Вселенной её Создателем»
