Октавия Батлер - Рассвет
Превратившись в трепещущий, мучительный узел сократившихся и пульсирующих мышц, Тэйт опрокинулась на спину и заскрипела зубами, застонала. Потом несколько раз с усилием вздохнула, глотая воздух, словно воду, сквозь стиснутые зубы.
— Черт! — прохрипела она через несколько минут после того как дрожь начала отпускать ее. — Вот черт. Значит то, что случилось со мной, не было сном?
— Давай-ка оденемся, — успокоительно произнесла Лилит. — По крайней мере я не твой сон, и в этом ты можешь убедиться сама.
Бросив на Лилит дикий взгляд, Тэйт перевела его на свое полуголое тело. Лилит удалось натянуть на Пробужденную брюки, но с курткой она успела справиться только частично, завершив лишь с одним рукавом. Трясущаяся Тэйт умудрилась выпростать руку и из этого рукава. Подняв с пола куртку, она медленно надела ее и не сразу разобралась в застежке. Потом, повернувшись к Лилит, молча пронаблюдала за тем, как та сворачивает зеленую чечевицу и, открыв стену, убирает ее с глаз долой. Через мгновение на полу ничего не осталось, только мокрое пятно, да в воздухе витали остатки тяжелого запаха.
— Я знаю, о чем ты хочешь меня спросить, — сказала Тэйт Лилит. — Несмотря на все вот это, на то, что ты видишь, я такая же заключенная, как и ты.
— Ты больше смахиваешь на тюремную старосту, — тихо отозвалась Тэйт.
— Может, и так. Перед тем как кто-то из нас выйдет за пределы этого зала, мне предстоит Пробудить еще тридцать девять человек, так что тебе придется привыкнуть к этому зрелищу. Как тебе уже наверное понятно, начать я решила с тебя.
— И почему же? — Тэйт отлично держала себя в руках, по крайней мере так казалось. До сих пор ее Пробуждали только дважды — что являлось средним значением среди людей, не рекомендованных в качестве «родителей» для групп Пробужденных — и вести себя она старалась так, словно нечего необычного не произошло. Лилит так было легче, и подобное поведение Тэйт служило только подтверждением тому, что выбор ее был правильным.
— Почему я решила начать с тебя? — переспросила Лилит. — Мне показалось, что в твоем случае я вряд ли рискую жизнью в первые же несколько минут после того как ты откроешь глаза. Ты не из тех, кто бьется в истерике, и скорее всего на тебя можно будет положиться в будущем, когда я буду Пробуждать остальных. Я надеюсь, что ты поможешь мне с ними объясниться.
Казалось, что Тэйт задумалась над услышанным. Она с отсутствующим видом щупала ткань своей куртки, потом еще раз исследовала действие застежек-липучек на ее правом и левом бортах, застегнула и расстегнула их. И снова, нахмурившись, помяла материал одежды.
— Где мы, черт возьми, находимся? — внезапно спросила она.
— Мы на орбите Земли, чуть более высокой, чем лунная.
Снова молчание. И наконец:
— Что это была за зеленая чечевица, которую ты запихивала в стену?
— Это было… растение. Наши захватчики… наши спасители — пользуются ими для того чтобы сохранять в них людей, держать их в долгом сне. В том растении, которое ты видела, находилась ты. Незадолго до того как ты очнулась, я достала тебя из него.
— В долгом сне? И сколько же он длился, этот сон?
— В твоем случае более сотни лет. Земля уже восстановлена и готова принять нас обратно.
— Так мы возвращаемся!
— Да.
Тэйт оглянулась, обведя глазами огромный, почти совершенно пустой зал.
— И куда же мы вернемся?
— В тропики. В джунгли. Местом высадки предположительно будет дельта Амазонки. Городов больше нет.
— Я так и думала. Я знала, что с городами покончено.
Тэйт глубоко вздохнула.
— Что мы тут едим?
— Там, в твоей, комнате есть немного еды — я отнесла туда еду прежде чем приступить к твоему Пробуждению. Пошли, тебе нужно подкрепиться.
Тэйт послушно отправилась за Лилит следом.
— Я такая голодная, что готова съесть даже эту размазню для парижских клошаров, которой меня потчевали в прошлый раз.
— О каше теперь можно забыть, Тэйт. Орехи, фрукты, тушеные овощи, хлеб, что-то наподобие сыра, кокосовое молоко…
— А мясо? Я не отказалась бы от хорошей отбивной.
— Все сразу иметь невозможно.
Тэйт была слишком хороша, чтобы быть такой на самом деле. Лилит заставляла себя держаться настороже — неожиданно маска Тэйт могла распасться и она могла превратиться в чудовище — впасть в истерику или свалиться в депрессии, броситься на нее или просто начать биться головой о стену — потеряв то тончайшее защитное поле, что окружало ее и со стороны казалось столь могучим самообладанием. Но что бы ни случилось с ней, Лилит постарается ей помочь. Однако даже эти несколько первых минут пускай кажущейся нормальности стоили многого, сотен неприятностей. Она спокойно общалась с другим человеческим бытием — после стольких-то месяцев ожиданий.
Тэйт набросилась на еду и молча насыщалась до тех пор, пока не утолила первый голод. Пока что, подумала Лилит, Тэйт не задала ей один вопрос, самый важный. Конечно, Тэйт должна еще была узнать и спросить у нее очень о многом, но все же это было то, что она все же должна была узнать сразу же.
— Как тебя зовут? — спросила Тэйт, наконец отрываясь от еды. Она отпила немного кокосового молока, на пробу, потом выпила все до дна.
— Лилит Йяпо.
— Лилит. Лил?
— Нет, просто Лилит. У меня как-то никогда не было сокращенного имени. Мне никогда и не хотелось. А тебе хочется, чтобы я как-то звала тебя по-особому?
— Нет. Тэйт будет в самый раз. Тэйт Мара. Ведь они сказали тебе мое имя, верно?
— Конечно.
— Я так и думала. Все эти их проклятые вопросы. Они разбудили меня и держали в одиночке… может два, а может три месяца. Они говорили тебе об этом? Они следили за мной все это время. Они и сейчас следят, наверно?
— Я тоже спала и сидела в одиночке, также как и ты. И я слышала о тебе и знаю о тебе многое. Твое заключение длилось три месяца. Мое же — два года.
— Нескоро им удалось сделать из тебя старосту, верно?
Лилит нахмурилась, взяла с тарелки несколько орешков и положила их в рот.
— Что ты хотела этим сказать? — спросила она.
На мгновение на лице Тэйт отразилась неуверенность, даже страх. Выражение на лице Тэйт появилось и исчезло так быстро, что Лилит не заметила бы ничего, если бы не смотрела теперь на нее с особым вниманием.
— Просто я хотела спросить, почему они так долго держали тебя в одиночке и не погружали в сон — вот что я хотела узнать, — отозвалась наконец женщина.
— Поначалу я с ними не говорила вообще. Потом, когда я наконец сдалась и разговорилась, то думаю, кто-то из них почувствовал ко мне интерес. На этом этапе они еще не пытались сделать из меня никакого доверенного лица, никакой тюремной старосты. Они просто пытались разобраться во мне, понять, что из меня получится. Потом у них, должно быть, произошло что-то вроде голосования, и если бы за меня не подали нужное количество голосов, я наверное так и спала бы до сих пор.
