Линкольн Чайлд - Забытая комната
И снова никакого ответа.
Логан опустил руку в карман, достал конверт, вынул сложенный лист и, развернув, показал Соррелу. Это было письмо от Олафсона, написанное на фирменном бланке «Люкса» и дающее Соррелу разрешение ответить на любые вопросы Логана. Старик внимательно просмотрел письмо и отвернулся.
– Как вы нашли меня? – спросил он наконец.
– Не без труда.
Некоторое время Соррел лишь молча шевелил губами, потом все же вымолвил:
– Я дал клятву…
– Как и Олафсон, нынешний директор «Люкса». Но он ее нарушил – по весьма уважительной причине.
– Я дал клятву и держал ее все эти годы, – пробормотал старик себе под нос.
Логан наклонился к нему.
– Доктор Соррел… После вторжения неизвестных в секретную комнату умерли два человека. Еще несколько пострадали – в большей или меньшей степени. Кое-кто переживает состояние синестезии; люди чувствуют вкус голосов, запахи музыки. Мне нужно знать, над чем вы работали и почему работы были остановлены. Рассчитывать я могу только на вашу помощь. Больше не на кого.
Слушая Логана, старик вдруг притих, как будто затаился.
– Доктор Соррел?
Молчание.
– Ваша помощь жизненно необходима.
Ничего.
– Доктор Соррел?
Старик наконец пошевелился.
– Два восемнадцать.
– Извините?
– Два восемнадцать. Моя комната, – впервые за время разговора Соррел поднял руку и указал в направлении коридора. – Там. Поговорим там.
41
Довольно просторная комната Соррела в пансионате «Тонтон-ривер» своей спартанской обстановкой напоминала монашескую келью. Больничная кровать с несколькими работающими мониторами на стене; запасной баллон с кислородом; единственное окно с видом на штормовое, темнеющее небо. Столик на колесиках, несколько журналов, среди которых Логан с удивлением увидел недавние номера «АМА», «Лансет» и «Нейчер», все изрядно зачитанные.
Логан развернул коляску лицом к небольшой кушетке, задернул шторы – чтобы не отвлекаться – и опустился на стул.
– Покажите-ка мне еще раз то письмо, – прошептал Соррел.
Логан показал письмо.
– Расскажите о смертях. Пожалуйста.
– Первым был ученый, работавший в области компьютерных наук, давний резидент «Люкса». Ему поручили отреставрировать Западное крыло, закрытое уже много лет. Ни с того ни с сего разбушевался, впал в истерику – что совершенно не в его характере, кричал о голосах у него в голове, твердил что-то невнятное о какой-то угрозе. В конце концов не выдержал и покончил с собой.
Соррел поморщился, словно от боли.
– А другой?
– Правнучка первого архитектора «Люкса».
– И вы утверждаете, что между этими двумя смертями есть связь?
– Не могу сказать наверняка, но думаю, что есть.
– Вы упомянули других, которые тоже как-то пострадали.
Логан кивнул.
– Да. Люди слышали голоса. Испытывали опасные для жизни влечения… – Он перевел дух. – Видели людей, которых там не было.
Старик на секунду отвел взгляд.
– Не могли бы вы дать стакан воды?
Энигматолог кивнул, поднялся, вышел из комнаты и направился к комнате дежурной медсестры. Вернувшись через минуту с пластиковой бутылкой охлажденной воды, он открыл ее и поставил в держатель на подлокотнике коляски. Соррел взял бутылку и приник губами к горлышку. Рука его заметно дрожала, на иссохшей, тощей шее подпрыгивал кадык. Поставив бутылку, он чинно промокнул губы подолом халата.
– Я пришел в проект незадолго до того, как его закрыли. Совсем еще молодым. Да мы все были молоды. Я только-только закончил медицинскую школу Гарварда, был полон новых идей. Новых, во всяком случае, для того времени… – Соррел покачал головой. – Передо мной поставили задачу: определить, возможно ли неврологическим или иным медицинским способом уменьшить негативные эффекты.
– Полагаю, вам это не удалось, – мягко заметил Логан.
Минуту или две старик молчал.
– Давно это было. Я сдержал клятву, ни с кем об этом не говорил, но, конечно, следил за тем, как идут дела в биологии и психологии. Времени прошло много, и мне трудно… трудно сопоставить мои позднейшие предположения о том, что могло или должно было случиться, с тем, что случилось на самом деле.
Несмотря на возраст, Соррел сохранил замечательную ясность мысли.
– Расскажите мне о цели проекта, – попросил Логан. – Своими словами.
Старик снова кивнул, и взгляд его ушел вдаль, словно он пытался рассмотреть что-то в далеком прошлом. Наверное, так оно и было. Логан не торопил. Перед его мысленным взором проходила вереница слегка размытых образов: группа смеющихся мужчин в хлопчатобумажных костюмах и соломенных шляпах, стоящих на передней лужайке «Люкса»; они же в лаборатории, занятые каким-то экспериментом; и снова та же троица вокруг стола, с серьезными лицами.
Старик наконец пошевелился.
– Все началось случайно. Мартин экспериментировал с эффектами высокочастотного звука. Того, что сегодня назвали бы ультразвуком. – Он посмотрел на Логана. – Вы, наверное, не в курсе того, как влияют на человека определенные инфразвуковые частоты.
– Вы имеете в виду что-то вроде Призрака Ковентри?
Соррел удивленно кивнул.
– Да. Именно это.
Честь открытия странного явления принадлежала исследователям из университета Ковентри, выяснившим, что низкочастотный звук, около 19 герц, вызывает чувство тревоги и страха. Побочным же эффектом инфразвука является глазная вибрация, вызывающая видения в форме неясных призрачных образов.
– Мы, разумеется, работали намного раньше. Мартин открыл, что некоторые высокочастотные звуки действуют на людей весьма специфически.
– Говоря о Мартине, вы имеете в виду Мартина Уоткинса, физика?
Соррел снова кивнул.
– Какой была частота ультразвука?
– Точно не помню. Но в природе такой не бывает. Где-то, думаю, в районе полутора или одного и шести десятых мегагерц. Это была епархия Мартина, а не моя. Феномен возникал только при соблюдении точных параметров частоты и уровня давления звука.
– И в чем же заключался этот феномен?
– Необычные сенсорные манифестации. Странное, непредсказуемое поведение. И даже, в крайних случаях, то, что психолог назвал бы «диссоциацией».
– Напоминает некую форму шизофрении, – заметил Логан.
– Точно. Конечно, в тридцатые термин «шизофрения» был еще относительно новым. Многие до сих пор называют это dementia praecox, раннее слабоумие. – Соррел невесело усмехнулся. – Знаете, люди и сегодня так же далеки от понимания шизофрении, как и мы в те времена, когда президентом был Рузвельт. Ее этиология неизвестна.
– По крайней мере, она поддается лечению. Такие средства, как торазин, клозарил…
