Семиозис - Бёрк Сью

– Нет, – возразил я, – они не стали бы этого делать. Это же их дома. Они их построили.

Ей всегда все не нравится. Может, теперь она ненавидит и стекловаров.

– Теперь это не их дома, – заявила она, глядя на меня, как на дурачка.

– Может, они нас боятся, – сказал Роланд.

– Может, да, а может, нет, – проворчала Мари. – Стивленд будет знать, что тут происходило, если его корни остались живы, но нам надо принимать решение прямо сейчас. Идти или оставаться?

Готов спорить, что ей хотелось бы уйти: она ведь трусиха. Предполагалось, что мы будем ждать десять дней, проверяя, не придут ли стекловары на водопад, но нам можно было уйти раньше, если мы решим, что так надо. Канг хотел остаться и начать ремонт домов. Сосна высказалась за то, чтобы остаться, – но она голосовала бы за уход, если бы Мари сказала оставаться. К этому моменту мой голос уже не имел значения, но я сказал «остаться»: мне хотелось верить, что это не стекловары устроили тут погром. Они – наши друзья. По крайней мере, я им друг. И это – мой шанс с ними встретиться.

И мы начали ждать. Канг настелил на один из разрушенных домов крышу из дерева и листьев. Будет уютно: все мы в половинке дома. Роланд свернулся внутри с кошкой и задремал. Он будет дежурить поздно ночью. Мы с Сосной обошли окрестности. Обнаружили синептичий риф (хорошая новость, потому что они обожают слизней), несколько кустов-колоний и кое-какие овощи, бусинный куст с огромными семенами и – вот сюрприз! – лоскут плотной коричнево-красной материи на каком-то шипе.

Сосна сняла его с шипа.

– Лен. Окрашен после того, как соткан. Мы всегда красим волокно или нити.

– Значит, это стекловары?

Она посмотрела на меня, открыла было рот, собираясь что-то сказать, а потом отвела взгляд и вроде как хохотнула.

– Как вариант.

Мы вернулись и обсуждали находку, пока солнце садилось. Здесь побывали стекловары.

– Может, стекловары пришли уже потом, когда здесь все порушили орлы или еще кто, – сказал я.

Сосна засмеялась снова, словно я – идиот, но Мари сказала, что и такое возможно.

Я дежурил первым и сыграл несколько колыбельных на альтовой флейте, чтобы всем легче было успокоиться. В разреженном горном воздухе управлять дыханием было сложно, а облачность мешала увидеть северное сияние. Примерно в полночь я разбудил Роланда.

– Спасибо, – прошептал он. – Занимай мое место. Оно нагрето, и кошка будет рада компании.

И конечно, я во сне кончил. На фиппмастерах остаются феромоны львов, и это на всех действует. Мне следовало бы этого ожидать. Он ведь знал, что так будет, – и сделал это просто, чтобы мне досадить.

На следующий день Канг в куче обломков дома нашел перо, которое могло быть орлиным. Он показал его кошке – и она перепугалась. Явно орел. Вот только Сосна сказала, что это ничего не доказывает. Крабы-купцы используют орлиные перья, чтобы отпугнуть от своих нор других крабов. Они обмениваются перьями на больших расстояниях. Вот только мы крабов-купцов здесь не видели.

Мы начали скучать. Женщины пилили друг друга. Канг таскал камни и почву, Роланд возился с кошкой и исследовал окрестности, я находил еду и готовил ее, а в свободное время играл на флейте, стараясь, чтобы стекловары нас заметили. «Мы здесь. Мы не прячемся. Услышьте нас. Приходите познакомиться. Я поделюсь с вами флейтами».

Я думал про стекловаров и видел их во сне. Стекловары во многом лучше нас. Они будут прекрасны, потому что их город прекрасен. Они будут мудры, потому что их город распланирован логично. Мы, люди, такой город построить не смогли бы. Я видел старый поселок – то, что от него осталось. Жалкое зрелище.

Видимо, они были рациональнее нас, потому что у них три касты и работу можно распределять логично. Они не стали бы язвить из-за рабочих групп, и вкусняшек, и из-за того, кто с кем спит. И они сохранили свои технологии. Мы не смогли.

В городе стекловаров жило в два или даже в три раза больше особей, чем нас сейчас – судя по количеству домов, – но мы не знаем, как они были организованы или какие у них были семьи. Это только одна небольшая деталь, которую мы хотели бы узнать, а ведь нам хочется выяснить все. И скоро мы это сделаем.

На четвертый день ожидания и от нечего делать я собрал крупные серебряные бусины.

– Тебе пойдут, – сказал Роланд со своей привычной ухмылкой, увидев, как я убираю их к себе в рюкзак.

– Думаю, я использую их, чтобы уговорить какую-нибудь девушку со мной переспать, – парировал я. – Не все же могут полагаться на феромоны. Знаешь, как парни-бусины отмечают свой первый раз? Мы сбегаем в лес и там жарим и едим фиппокота.

Я думал его шокировать, а он продолжал улыбаться.

– Они вкусные, – добавил я.

– Рад, что у тебя была возможность это выяснить. Ты многим женщинам нравишься, знаешь ли. Я вижу, как они на тебя смотрят. Они просто ждут, чтобы у тебя прибавилось годков.

Я не смог определить, серьезно ли он говорит, но решил не поддаваться на подначку. Мне не особо везло с девушками – и, наверное, он это знал. Иногда я видел, как он сидит и улыбается непонятно чему, а потом он переводил взгляд на меня, и улыбка у него становилась широкой и довольной. Я не знал, что делать. Начинать драку не хотелось, а чем его зацепить, я придумать не мог. Зеленки – такие Родители!

А нам предстояло ждать еще шесть дней.

Но следующим утром мы обнаружили нечто такое, что заставило нас решиться уходить. Мари отправилась копать новый центр даров рядом с тем, что осталось от Стивленда, надеясь, что его корни живы – и обнаружила ловушку.

– Идите сюда! – позвала она нас. – И смотрите под ноги!

Мы медленно подошли к ней. Она отодвинула ткань, покрытую сухой травой и золой и скрывавшую яму – такую большую, что в нее даже Канг упал бы ничком. На дне были воткнуты колья. Я содрогнулся, стараясь не представлять себе, как они входят в меня.

– Может, это Джерси сделала, – сказал Роланд.

– Нет, – спокойно возразила Мари, словно это была вполне разумная мысль.

– Она окрашена после того, как ее соткали? – спросил я, надеясь, что это не так.

Сосна проверила – и покачала головой.

Тогда я сказал:

– Тогда это для того, чтобы защитить Стивленда от орлов или еще чего-то, так? От орлов или еще чего.

– Может быть. А может, это для охоты, – отозвалась Мари. – Может, она не одна.

Канг поковырял землю вокруг Стивленда – и нашел еще одну яму. Я бы ее ни за что не заметил. Мне вдруг стало страшно сдвинуться с места. Я посмотрел вниз, гадая, куда можно ступать, – но так и не понял. Мари очень громко вздохнула.

– Давайте уходить. Не знаю, где ходить безопасно, но, если что-то случится, у нас не будет времени проверять, куда бежать. А ловушки могут быть и не только такие. Голосуем?

– Ни к чему, – сказала Сосна. – Единогласно.

Минуту мы стояли неподвижно, глядя на землю.

– Я хотел с ними встретиться, – проговорил я, но я не жаловался. Нам и правда надо было уходить.

– Может, цель – не мы, – предположил Роланд.

Сосна подняла ткань и вытрясла.

– Это не значит, что мы останемся невредимы.

– Это – разочарование, – вздохнула Мари, – но Татьяна – сторонница осмотрительности. Она поймет.

– И Стивленд тоже, – добавила Сосна.

Я так и не понял, сказано ли это, чтобы бросить вызов Мари.

– Но мы все равно оставим для стекловаров дары? – спросил я.

– О да! – отозвалась Мари так, что я почувствовал себя умным.

– Слишком многого мы не знаем, – сказал Канг, качая головой так, что его косицы пошли волнами. Он прошел к кострищу, осторожно выбирая путь, и поднял растрескавшийся от жара камень. Он держал его, как рубило. – Гм… Неплохое оружие может получиться.

– Нет, – возразила Мари. Она медленно и аккуратно прошла к вскопанной земле у домов. Взяв крупный камень, она несколько раз стукнула им по фундаменту и вернулась к Кангу. – Тут край острее. Все собираем вещи, но пойдем быстро и налегке. Бросьте здесь все, что можно. Роланд, бери кошку. Най, оставь несколько флейт и еще что-то, что им могло бы понравиться. Сосна, я ничего не забыла?