Ричард Матесон - Е…
Пиршество закончилось.
Уэйд с усилием поднялся. Заковылял через комнату. Ему в лицо чуть было не кинулся пол. Он подбежал к письменному столу и вцепился в него, борясь с головокружением. Старик так и не проснулся.
Уэйд обошел вокруг стола, навалившись грудью на столешницу. Комната все еще вертелась перед глазами.
Уэйд встал за креслом Каслмоулда, глядя на остатки вакханалии. Он прерывисто вдохнул, вцепился в кресло и закрыл глаза, дожидаясь, пока приступ пройдет. Затем он снова посмотрел на стол. Он заметил открытки. Выражение недоверчивого изумления появилось у него на лице.
На них были изображения еды.
Кочан капусты, жареная индейка. На некоторых из них полуобнаженные женщины держали вялые листья салата, тощие помидорчики, высохшие апельсины, держали их в руках, бесстыдно предлагая зрителю.
— Господи, я хочу домой, — пробормотал он.
Он был уже на полдороге к двери, когда его осенило, что он понятия не имеет, где находится его кабина. Он стоял, покачиваясь над потертым ковром и прислушиваясь к звучному храпу Каслмоулда.
Потом он пошатнулся назад и присел сбоку у письменного стола. Он не сводил глаз с разинувшего во сне рот комиссара, осторожно выдвигая из стола ящики.
В нижнем ящике он нашел то, что искал, — странную, похожую на оружие трубку. Он взял ее.
— Вставайте, — прокричал он сердито, хлопая Каслмоулда по щекам.
— А-а-а! — закричал тот, вздрагивая. Подскочив, он ударился грудью о край стола и упал обратно в кресло.
— Вставайте! — приказал Уэйд.
Смущенный Каслмоулд поднял на него глаза. Он попытался улыбнуться, и крошка упала с его губы.
— Но послушайте, молодой человек!
— Молчите. Вы отведете меня к моей кабине.
— Нет, подождите мину…
— Сейчас же!
— Не играйте с этой штукой, — предостерег Каслмоулд. — Она опасна.
— Надеюсь, она очень опасна, — согласился Уэйд. — А теперь вставайте и ведите меня к машине времени.
Каслмоулд поспешно вскочил на ноги.
— Молодой человек, это…
— Молчать, старый козел. Вам остается отвести меня к машине и надеяться, что я не нажму на эту кнопку.
— Господи, только не это!
Верховный комиссар неожиданно остановился на полпути к двери. Он сморщился и согнулся пополам, потому что его желудок начал протестовать против насилия над собой.
— О! Это еда! — пробормотал он несчастным голосом.
— Надеюсь, живот у вас будет болеть еще лет сто, — сказал Уэйд, подталкивая его. — Вы этого заслуживаете.
Старик вцепился руками в живот.
— О-о-о, — стонал он. — Не трясите меня.
Они вышли в прихожую. Каслмоулд привалился к двери уборной. Зацарапал по ней.
— Я умираю! — сообщил он.
— Идем! — приказал Уэйд.
Каслмоулд, не обращая на него внимания, распахнул дверь и кинулся в недра уборной. Там, в удушливой темноте, его сильно стошнило.
Уэйд в отвращении отвернулся.
Наконец старик выбрался наружу, лицо у него побелело и осунулось. Он закрыл дверь и снова привалился к ней.
— О, — слабо простонал он.
— Вы это заслужили, — сказал Уэйд. — Более чем.
— Не говорите ничего, — взмолился комиссар. — Я могу умереть прямо сейчас.
— Пошли, — сказал Уэйд.
Они сидели в машине. Оправившийся комиссар был за рулем. Уэйд сидел на другом конце широкого переднего сидения, держа оружие на уровне груди Каслмоулда.
— Я прошу прошения за… — начал верховный комиссар.
— Поехали.
— Что ж, я не хотел показаться негостеприимным.
— Замолчите.
Лицо старика напряглось.
— Молодой человек, — заговорил он вкрадчиво, — не хотели ли бы вы заработать денег?
Уэйд знал, что ему сейчас предложат, но все равно спросил:
— Каким образом?
— Очень просто.
— Доставлять вам еду, — завершил вместо него Уэйд.
Лицо Каслмоулда скривилось.
— Да, — захныкал он, — а что в этом плохого?
— И вы еще имеете наглость задавать мне подобный вопрос, — удивился Уэйд.
— Но послушайте, молодой человек. Сынок.
— О господи, только этого не хватало, — произнес Уэйд, передергивая от отвращения плечами. — Вспомните о своей уборной и замолчите уже.
— Так вот, сынок, — настаивал верховный комиссар, — это только потому, что у меня нет привычки. Зато теперь у меня… — Лицо его вдруг прояснилось и сделалось злым. — У меня появился вкус к еде.
— Так забудьте о нем, — сказал Уэйд, ни на секунду не сводя глаз со старика.
Комиссар, казалось, впал в отчаяние. Его тощие пальцы впились в руль. Левая нога непроизвольно постукивала по полу салона.
— Может, передумаете? — спросил он с угрозой в голосе.
— Вам еще повезло, что я вас не пристрелил.
Каслмоулд больше ничего не сказал. Он следил за дорогой прищуренным взглядом, просчитывая варианты.
Машина с шуршаньем подъехала к кабине и остановилась.
— Скажите часовым, что хотите осмотреть машину времени, — велел ему Уэйд.
— А если не скажу?
— Тогда что бы ни вылетело из этой трубки, оно попадет прямо вам в живот.
Каслмоулд сумел выдавить из себя короткую улыбку, когда к ним подошли часовые.
— В чем дело… о, господин верховный комиссар! — произнес один полицейский, спешно переходя с грубого регистра на подобострастный. — Чем можем вам помочь?
Он отдал честь, улыбаясь едва ли не до ушей.
— Хотел взглянуть на эту… штуковину, — ответил Каслмоулд. — Надо кое-что проверить.
— Да, сэр, — отозвался полицейский.
— Трубка будет у меня в кармане, — негромко предостерег Уэйд.
Открыв дверь, комиссар ничего не сказал. Они вдвоем подошли к кабине. После чего Каслмоулд громко произнес:
— Я войду первым. Там может быть опасно.
Полицейские одобрительно замычали при виде такой храбрости. Уэйд сжал рот. Он сдержался, представив, каким добрым пинком чуть позже выставит старика на улицу.
Суставы комиссара заскрипели, когда он энергично взялся обеими руками за поручни. Он подтянулся наверх, сдавленно застонав. Уэйд подсадил его и порадовался тому звуку, с каким престарелый комиссар врезался головой в стальную переборку.
Он поднял свободную руку. Однако он не сможет подтянуться на одной руке. Чтобы подняться в кабину, нужны обе. Он схватился за поручни и быстро взлетел в дверной проем.
В тот момент, когда Уэйд показался в двери, Каслмоулд сунул руку в карман Уэйда и выхватил оружие.
— Ага! — Его высокий пронзительный крик отдался дрожащим эхом в маленькой сфере.
Уэйд вжался в переборку. Он почти ничего не видел в полумраке.
— И что вы собираетесь делать дальше? — спросил он.
