Ричард Матесон - Е…
— Я хочу сказать, — зарделся он, — нет нужды уезжать так быстро. В конечном счете…
Он взмахнул худосочными руками в непривычном жесте.
— Будьте моим гостем. Давайте пойдем ко мне и…
Он шумно откашлялся. Встал и поспешно обошел вокруг стола. Похлопал Уэйда по плечу, и его рот растянулся в ухмылку гостеприимного шакала.
— Вы сможете почерпнуть всю необходимую информацию из моей библиотеки, — сказал он.
Уэйд ничего не отвечал. Пожилой полицейский виновато огляделся.
— Но только… э-э… не стоит оставлять здесь этот узелок, — сказал он. — Лучше забрать его с собой.
Он заговорщически захихикал. Уэйд глядел с еще большим подозрением. Каслмоулд заговорил жестче.
— Не хотел об этом говорить, — произнес он, — но нижним чинам доверять нельзя. Все отделение могут охватить беспорядки. Вот из-за этого, как вы понимаете.
Он подчеркнуто беспечно взглянул на узелок. Он втянул в плечи тощую шею, выказывая искреннюю озабоченность.
— Никогда не знаешь, что может произойти, — продолжал он. — У некоторых людей нет никаких принципов, знаете ли.
Он произнес это так, словно подобная чудовищная мысль только сию секунду непрошено явилась в его незамутненный разум.
Он двинулся к двери, избегая дискуссии. Взявшись за ручку, развернулся.
— Подождите здесь, — велел он, — я подпишу ваше освобождение.
— Но…
— Не стоит благодарности, — произнес Каслмоулд, поспешно выскакивая в коридор.
Профессор Уэйд покачал головой. Затем сунул руку в карман пальто и вынул плитку шоколада.
— Лучше как следует припрятать ее, — сказал он самому себе, — а не то меня отправят на костер.
Когда они вошли в прихожую его дома, Каслмоулд произнес:
— Давайте я возьму сверток. Положим его ко мне в стол.
— Мне кажется, не стоит, — возразил Уэйд, удерживаясь от желания громко рассмеяться прямо в горящее страстью лицо верховного комиссара. — Это может оказаться слишком сильным… искушением.
— Для кого, для меня? — воскликнул Каслмоулд. — Ха-ха, как смешно.
Он стоял, держась за сверток профессора, губы его оскорбленно надулись.
— Вот что я вам предлагаю. — Он с жаром принялся торговаться. — Мы идем ко мне в кабинет, и я сторожу ваш сверток, пока вы делаете выписки из моих книг. Как насчет такого уговора?
Уэйд прошел вслед за прихрамывающим полицейским в кабинет с высоким потолком. Все происходящее по-прежнему казалось ему абсурдом. Еда. Он мысленно попробовал слово на вкус. Самое обычное, безобидное слово. Однако, как и любое другое слово, оно приобретает именно то значение, какое в него вкладывают люди.
Он заметил, как перевитые венами руки Каслмоулда ласкают узелок, заметил его бегающий взгляд и алчное выражение, исказившее это старческое лицо. Он задумался, можно ли оставить… Улыбнулся собственным сомнениям. Вот, уже и его проняло.
Они пошли по широкому ковру.
— У меня лучшее собрание книг в городе, — похвастался комиссар. — Полное.
Он подмигнул пронизанным красными жилками глазом.
— Не вычищенная цензурой, — пообещал он.
— Чудесно, — отозвался Уэйд.
Он стоял перед стеллажами, пробегая глазами по корешкам книг, которые протянулись параллельными рядами через все стены комнаты.
— А есть у вас… — начал он, оборачиваясь.
Верховный комиссар отошел от него и теперь сидел за письменным столом. Он развязал узелок и глядел на жестянку с тушенкой со сладострастием скряги, считающего свои золотые.
Уэйд громко окликнул его:
— Господин комиссар!
Старик нервно дернулся и уронил банку на пол. Он сейчас же исчез под столом и появился из-под него мгновением позже, полный смущения и досады, причем крепко сжимал жестянку обеими руками.
— Да? — учтиво откликнулся он.
Уэйд спешно отвернулся, его плечи тряслись от жестоко подавленного смеха.
— А есть у вас… исторические труды? — Голос у него срывался.
— Да, сэр! — выпалил Каслмоулд, — Лучшие книги по истории в городе!
Его черные ботинки проскрипели по полу. С полки, покрытой толстым слоем пыли, он снял увесистый том.
— Сам читал на днях, — произнес он, передавая книгу профессору Уэйду.
Уэйд кивнул, сдувая с книги облако пыли.
— Так вот, — продолжил Каслмоулд. — Вы устраивайтесь прямо здесь. — Он похлопал по кожаной спинке кресла. — А я принесу вам письменные принадлежности.
Уэйд наблюдал за тем, как он спешно отходит к письменному столу и выдвигает верхний ящик. Можно было бы оставить старому дураку еду, подумал он, когда Каслмоулд вернулся с толстой стопкой дорогой бумаги. Сначала Уэйд собирался сказать, что у него есть блокнот, но потом передумал, решив, что неплохо было бы заполучить образчик бумаги из будущего.
— Так вы сидите здесь и записывайте все, что сочтете нужным, — сказал Каслмоулд, — и не беспокойтесь о вашей е… ни о чем не беспокойтесь.
Он слишком поздно исправился.
— А вы куда?
— Никуда! Никуда! — горячо заверил комиссар. — Останусь здесь. Покараулю…
Его кадык опустился, когда он снова взглянул на предметы на столе, а его голос сорвался от всепоглощающей страсти.
Уэйд опустился в кресло и открыл книгу. Снова поднял глаза на пожилого полицейского.
Каслмоулд тряс фляжку с кофе и прислушивался к бульканью. Его морщинистое лицо превратилось в лицо умственно недоразвитого, которого полностью захватил мыслительный процесс.
«Земля окончательно лишилась способности исторгать из своих недр е… из-за использования военными бактериологических аэрозолей, — читал профессор Уэйд. — Мельчайшие капли со штаммами проникали в почву на такую глубину, что всякий рост растений сделался невозможным. Кроме того, бактерии уничтожили значительные запасы животных, дающих м…, равно как и съе…обных обитателей океана, которым не было обеспечено никакой зашиты в ходе последней бактериологической атаки.
Точно так же непригодными для употребления были признаны основные запасы воды на Земле. Даже спустя пять лет, прошедших с окончания войны, во время написания этих строк, по-прежнему сохраняется сильное загрязнение, которое никак не уменьшают дожди. Более того…»
Уэйд оторвался от чтения текста, печально качая головой.
Он посмотрел на верховного комиссара. Каслмоулд откинулся на спинку кресла, задумчиво подбрасывая коробку с крекерами.
Уэйд вернулся к чтению и спешно дочитал раздел. Посмотрел на часы. Ему пора возвращаться. Он дописал свои заметки и закрыл книгу. Поднявшись, он задвинул том на место и подошел к письменному столу.
