Грэхэм Мастертон - Пария
Хотя один из младших компаньонов юридической фирмы "Бедфорд и Виббер" предложил проследить за похоронами Джейн и исполнением ее последней воли, мистер Бедфорд с непонятным мазохизмом заупрямился, настаивая на том, что сам проследит за всеми подробностями. Я понимал его. Джейн была так важна для всех нас, что тяжело было смириться с ее утратой. И еще тяжелее было осознать, что придет день, когда мы ни разу о ней не вспомним.
Ее похоронили на исходе морозного февральского дня на Кладбище Над Водой в Грейнитхед, в возрасте двадцати восьми лет, вместе с нашим неродившимся сыном, а надпись на ее надгробии гласила: "Укажи мне дорогу к прекрасной звезде".
Миссис Бедфорд не соизволила даже взглянуть на меня во время церемонии похорон. В ее глазах я был наверняка хуже убийцы. У меня не хватило храбрости убить Джейн самому, своими руками. Вместо этого, по ее мнению, я согласился на то, чтобы судьба сделала за меня грязную работу. Судьба была моим наемным убийцей.
Я познакомился с Джейн случайно, при довольно удивительных обстоятельствах - на охоте на лис около Гринвуда, в Северной Каролине, менее двух лет назад, хотя теперь мне казалось, что с тех пор прошло уже двадцать лет. Мое присутствие было обязательным, поскольку охота происходила на территории в тысячу двести акров владений одного из наиболее влиятельных клиентов моего работодателя. Джейн же появилась там потому, что ее пригласила подружка из Уэлсли-колледж, обещая острые ощущения и "крещение кровью". Крови не было, лисы разбежались. Но позже, в элегантном колониальном доме, мы сидели с Джейн в тихой гостиной на втором этаже, утопая в необыкновенных итальянских креслах, пили шампанское - и влюбились друг в друга. Джейн обожала Китса. Цитата из Китса и была на ее надгробии.
Смертельно бледных королей
И рыцарей увидел я.
Вроде бы нас ничто друг с другом не связывало: ни среда, ни образование, ни общие знакомые. Я родился и вырос в Сент-Луисе, штат Миссури. Мой отец был сапожником, хозяином магазина с обувью, и хотя он сделал все, чтобы обеспечить мне лучшее образование - "Мой сын не будет всю жизнь заглядывать людям под подошвы", - все же я оставался неисправимым провинциалом. Когда мне говорят о Чилликоте, Колумбии и Сиу-Фоллс, эти названия западают мне в сердце. Я изучал экономику в Вашингтонском университете и в возрасте двадцати четырех лет нашел должность в торговом отделе фирмы "Мидвестерн Кемикал Билдинг" в Фергюсоне.
В возрасте тридцати одного года я занимал пост младшего руководителя, носил серые костюмы и темные носки, и со мной всегда была свеженькая "Форчун" в кожаной папке с моими инициалами. Джейн же была из уважаемой, но не слишком богатой семье, осевшей в Салеме, штат Массачусетс, единственной дочерью и в то время уже единственным ребенком. Старательные воспитатели немного по-старосветски приучили ее к зажиточности, даже определенной утонченности. Вот такая местная Вивьен Ли. Джейн любила антикварную мебель, картины американских примитивистов и одеяла домашнего шитья, но у нее самой не было времени на шитье, и она очень мало что носила под платьем, а когда выходила в сад, то из принципа надевала французские туфельки на высоком каблучке и по щиколотки погружалась в грязь между грядками с капустой.
- Черт побери, должна же я быть хорошей хозяйкой, - повторяла она, когда хлеб у нее не хотел подниматься или конфитюры превращались в густую жижу. - Но у меня почему-то нет к этому никаких способностей.
На Новый Год она пыталась приготовить "джека-попрыгуна", традиционное южное блюдо из ветчины и фасоли, но вышло что-то напоминающее красные резиновые перчатки, смазанные пригорелым клеем. Когда она подняла крышку кастрюли, мы оба смеялись до слез, ведь в конце концов в каждой благополучной семье подобное так и должно кончаться. Однако потом, когда мы уже лежали в постели, она сказала:
- Есть такая примета, что если на Новый Год не подашь "джека-попрыгуна", то потом весь год будут сплошные неудачи.
Она была не так безнадежна, как Хонни из кантри-песенки, которая разбила автомобиль и голосила над тающим снегом, но вы наверное поймете, что песенка "Хонни" не относилась к числу моих любимых. Когда потеряешь близкого человека, то всегда бываешь склонен придавать чрезмерное значение сентиментальной чуши.
Все закончилось на мосту через реку Мистик под конец февраля, в слепящую снежную метель, когда Джейн возвращалась домой после визита к родителям в Дедхэм и затормозила перед кассой оплаты проезда по мосту. Молодая темноволосая женщина на шестом месяце беременности за рулем желтого "мустанга" каплевидной формы. В грузовике, который ехал за ней, подвели гидравлические тормоза. Грузовик весил семнадцать тонн и был гружен стальными трубами, предназначенными для ремонта канализационной сети в Глостере. Джейн вместе с ребенком надело на руль "мустанга".
Мне позвонили, а я весело прокричал: "Алло!". Тогда мне и сообщили, что Джейн мертва, и всему пришел конец.
Это ради Джейн меньше года назад я бросил место в "Мидвестерн Кемикал Билдинг" и переехал в Грейнитхед. Джейн желала покоя. Она тосковала по покою, деревенской жизни в старинном окружении. Она тосковала по детям и по Рождеству в кругу семьи, по тому спокойному счастью из песенок Бинга Кросби, о котором давно забыли современные обитатели больших городов Америки. Я протестовал, объясняя, что я - на пороге карьеры, что я нуждаюсь в признании, деньгах, сауне и дверях гаража, открывающихся на мой голос. А она сказала на это:
- Ты, наверно, шутишь, Джон. Зачем тебе обременять себя всем этим?
И поцеловала меня в лоб. Однако после переезда в Грейнитхед мне показалось, что у нас теперь больше вещей - часов, столиков, кресел-качалок - чем я мог бы себе представить в самых смелых мечтах, даже больше, чем считал необходимым. Более того, в глубине души я паниковал при мысли, что я не заработаю в этом году больше денег, чем в прошлом.
Когда я просил об отставке, на меня смотрели так, будто я заявил, что являюсь педерастом. Президент прочитал мое заявление, потом прочитал снова, затем осмотрел его со всех сторон, чтобы окончательно убедиться в его существовании. Потом сказал:
- Джон, я принимаю твою отставку, но позволю себе привести цитату из Горация: "Изменяются небеса, но не души, плывущие через океан".
- Да, мистер Кендрик, - бесцветно ответил я. Я поехал в снятый нами домик в Фергюсоне и выдул целую бутылку "Шивас Регал", прежде чем вернулась Джейн.
- Ты уволился, - заявила она, нагруженная покупками, которых мы уже не могли себе позволить.
- Я дома и я пьян - значит, я сделал это, - ответил я.
Через шесть недель мы уже переехали в Грейнитхед, в получасе езды от родителей Джейн. А когда пришло лето, мы купили дом у Аллеи Квакеров, на северо-западном берегу полуострова Грейнитхед. Предыдущий хозяин был по горло сыт ветром, как сказал нам посредник из бюро по торговле недвижимостью: с него было довольно морозных зим и обилия моллюсков, и он переехал на юг, снял жилье в Форт-Лодердейле.
