Хуберт Хорстман - Загадка серебряной луны
О бортвраче Анне Месме Бронстайн узнал, в основном, что она работала во французском исследовательском центре медицинских и психологических проблем астронавтики и должна была быть превосходным аналитиком отношений. В дополнительном замечании, которое все же его скорее сбило с толку, чем прояснила, значилось, что у мадмуазель Месме помимо острого ума аналитика была на удивление высокая степень чувствительности. Только на борту он узнал, чего касалось это замечание. Анне относилась к чувствительным людям, которые могли видеть пальцами. Она могла различать цвета и разбирать печатные тексты голыми руками.
Яснее всех вырисовывался образ Гарри Далберга. Он был пилотом первой-восьмой категории, следовательно познакомился со всеми космическими линиями и большинством типов кораблей, любил точные приказы и имел привычку выполнять их с точностью компьютера. За все время службы в ЕВРОКОСМОСЕ он не дал ни малейшего повода упрекнуть себя в халатности.
Бронстайн до этого момента редко задавался вопросом о своих педагогических способностях, но после изучения личных дел они показались ему более чем сомнительными. Было ли у него вообще достаточно чуткости, чтобы свести воедино различные характеры, темпераменты и образ жизни? Наконец, недостаточно было того, что он командовал будущей командой «Пацифики». Она должна была стать коллективом. Это не в последнюю очередь имело также и политическое значение. Ведь тенденция международного сотрудничества в пилотируемом исследовании космоса была еще молодой, и были люди, которые смотрели на нее косо. Они утверждали, что Советский союз стремится к тому, чтобы занять монопольное положение в космонавтике и не заинтересован в плодотворном сотрудничестве. Некоторые даже потребовали контраргументов. Ну, хорошо, они у них будут. Уже вместе с первой международной экспедицией. Она продемонстрирует пользу коллективного исследования. А его результаты будут предоставлены в распоряжение всех стран.
Одним словом, перед командой «Пацифики» стояли большие задачи. Поэтому им был нужен способный руководитель. И Бронстайн не знал, есть у него способности к этому.
Бронстайн засмеялся. Напрасно он думал об этом. Прежде всего он недооценил работу отборочной комиссии и ломал голову над проблемами, которые уже были решены перед стартом. Какими бы, собственно, различными ни были черты характера спутников, они были до того согласованы, что в точности дополняли друг друга. Это выяснилось уже после первых недель полета. Если Веккер склонялся к тому, чтобы расценивать экспедицию как безобидную прогулку, то Далберг строже наблюдал за соблюдением регламента на борту; если компанейский вклад Вестинга исчерпывался через две шахматные партии, то Анне уделяла больше внимания беседе. Правда, было необоснованно делать выводы для будущей практической работы на спутнике Сатурна из обоюдного дополнения на борту, но оно все же было основанием для определенного оптимизма.
Еще полтора часа до посадки. Было самое время снизить высоту полета. Бронстайн включил телевизионный экран, чтобы поговорить с Вестингом, который с самого старта вспомогательной ракеты проводил атмосферные измерения в шлюзовой камере.
Астрохимик сидел перед открытой диафрагмой. У него на коленях был газоанализатор и заносил значения в таблицу. Он поднялся, словно ждал оклика, и подошел ближе к передающей камере. Ему было пятьдесят с хвостиком, он был тонким и рослым и едва отличался от Веккера в облегающем скафандре.
— Приемник работает нормально? — сразу же спросил он.
Бронстайн кивнул. «В противном случае я бы…»
— Тогда я хочу попросить Вас пока что держать высоту полете постоянной.
Бронстайн покачал головой.
— Нас ожидает посадочная команда.
— Но я напал на след чрезвычайно интересного открытия!
— И о чем идет речь?
Астрохимик нежно рассмеялся.
— Дайте мне десять минут, и я гарантирую Вам научную сенсацию.
— Ну, хорошо… но ни секундой больше.
Бронстайн бросил взгляд на бортовые часы на фронтальной стене мостика и занял место в кресле. Должно быть Вестинг преувеличивал. В отношении атмосферы Титана едва ли можно было рассчитывать на сюрпризы. Ее свойства были достаточно хорошо известны. Спектроскопические исследования показали, что он состояла преимущественно из азота, метана и инертных газов. Следовательно, она была исключительно ядовитой и кроме того такой холодной, что все химические реакции протекали очень вяло. Правда, она существовала только засчет этой низкой температуры. В большей близости к Солнцу силы тяжести небесного тела с объемом и плотностью спутника Сатурна не хватило бы для того, чтобы удержать газообразные элементы.
Титан был единственным из девяти спутников Сатурна, у которого была атмосфера. Поэтому он был единственным способным разместить комплекс научных сооружений: станцию для исследования своей планеты и ее системы колец, другая — для наблюдения далеких планет — Урана, Нептуна и Плутона, в будущем — институт по изучению физики холода и прежде всего базу для ракет, которым было суждено пробиваться за границы Солнечной системы в галактическое пространство. Атмосфера Титана была естественным щитом от космических лучей и метеоритных дождей, экономила дорогостоящие меры безопасности. Люди могли работать под ее защитой.
Но как это выглядело под атмосферой? У экспедиции «Пацифики» была задача исследовать геологические и физические свойства Титана, в особенности проверить условия для сооружения тех научных сооружений.
Бронстайн поднялся. Прошло десять минут. Он снова встал перед экраном.
Вестинг уже ждал его. Он размахивал перед передающей камерой листом бумаги.
— Мы движемся по нижней границе атмосферного слоя, степень ионизации которого постоянно находится между седьмой и восьмой группой.
Бронстайн скептически улыбнулся.
— Это было бы почти втрое больше расчетного значения.
— Вот именно! Ультрафиолетовое излучение светила лишь на малую долю является влияющим фактором. Я предполагаю, что недочет покрывается засчет дождей частиц, которые как-то связаны с Сатурном или его системой колец… Еще пятнадцать минут, и я раздобуду доказательство. Но для этого «Пацифика» должна подняться на пять тысяч метров.
Черты лица Бронстайна сразу же приняли отсутствующее выражение.
— Ионизированный слой отражает электромагнитные волны. Вы хотите поставить на карту радиосвязь с посадочной командой?
Астрохимик успокаивающе поднял руки.
— Во-первых речь идет о лишь краткосрочном отклонении курса в ионосферу, и, во-вторых, передатчик Далберга работает непрерывно. Как только мы покинем слой, мы снова примем сигналы.
