Дмитрий Тарабанов - Застрять в лифте
Подброшенная трубочка – вторая – эффектно зависла в воздухе, привлекая внимание людей за соседними столиками.
– Оператор орбитального телескопа сможет увидеть крошечную фигурку в оранжевом скафандре чуть повыше точки разрыва. Размером не больше капельки кофе… Меня.
Дождавшись конца представления, Ольга Матвеевна в сердцах заявила:
– Так вот зачем вы это делаете… Не чтобы отомстить – чтобы прокатиться "верхом"!
Я развел руками. Она неистощима на гипотезы.
– Пока не поздно, одумайтесь, – попросила вдруг Ольга Матвеевна. – Не уничтожайте ленту. Она еще послужит человечеству…
– А как же Андрей?
– Андрей? – она нахмурилась. – Ваш друг? Финансовый махинатор? А он здесь при чем?
– Он раздобыл билет. Спонсировал всю эту немыслимую авантюру. Помогал связями. А вы – отказаться… Это сродни предательству. Даже хуже. Подлодка и катера потенциальных покупателей наверняка уже бороздят экваториальную Атлантику. Когда лента упадет в воду, они быстренько ее переделят. И они не из тех, кто побрезгует переделить самого Андрюху, если в означенное время ленты на месте не окажется.
– Значит, космоса я не достигну, – подвела итог Ольга Матвеевна.
– По крайней мере, не в этот раз.
Сказав это, я приготовился к любой реакции. Ольга Матвеевна могла позвать охрану и сообщить ей об опасных намерениях. Классический злоумышленник боялся бы на моем месте именно этого. Она также могла в сердцах обозвать меня бессовестным мальчишкой, который продолжает плевать на головы людям, только для этой задачи у него есть стратегическая пушкоплюйка и возможность зацепить полмира. Этого, наверное, больше всего боялся я.
Но Ольга Матвеевна ничего такого не сделала.
– Не в этот? – переспросила она. – А вы думаете, мне хватит сил стартовать в третий раз после двух бесславных падений?
Падение вверх выдалось ультракоротким и на поверку оказалось болтанкой на впившихся в плечи страховочных ремнях.
Ровно три минуты кабинка космического лифта в экстренном режиме тормозила, снабжая пассажиров обильными перегрузками.
Потом замерла. Потолок перестал быть таким притягательным, и немощные остатки силы тяжести вернули меня в кресло. В висках пульсировало. Низко гудели работающие вхолостую двигатели. Все. Остановка по требованию.
Теперь счет пойдет на секунды – консоли операторов завизжат разноголосыми зуммерами, сообщая о многочисленных ошибках. Дежурный сделает важный звонок и потребует разрешения на выключение лазера. Потратит минуту на сбивчивые объяснения – и только через две получит искомое. А через три минуты…
Погас свет. Пропали звуки. Как тогда, много лет назад, в кабинке лифта двадцатиэтажного дома. Только тогда я был с Павлой, а сейчас – сам. И вовсе необязательно думать, что там, за стенкой, сидит еще кто-то, продирает глаза и борется с тошнотой. Скоро его там не будет, и тогда я уж наверняка останусь один.
Я ведь этого, в конце концов, хотел?
Тускло зардели лампы аварийного освещения. На экране тонкой рубиново-красной линией нарисовалась схема трамвайчика в продольном разрезе и десять кружков поперечного сечения. Пассажирские палубы плюс нижняя, грузовая. На каждой по десять ячеек. В каждой ячейке по креслу. Ну, а в каждом кресле… По Ольге Матвеевне?
Вспыхнули лампы дневного света. Стенки, потолок, пол дрогнули и протяжно загудели, сотрясаемые мелкой дрожью. Это лебедь, рак и щука боролись за право первенства.
Через двадцать секунд невидимые судьи снова объявили ничью. Погас свет, заалели лампы. Сколько еще щелчков контрольного тумблера потребуется операторам, чтобы осознать всю серьезность и неизбежность происходящего?
Трех пар оказалось достаточно.
Писк огласил начало эвакуации. Одна за другой схлопнувшиеся над пассажирскими креслами капсулы покидали борт лифта. Ярус за ярусом. Загорался и гас индикатор шлюза, откачивающего воздух из хвостового отсека трамвайчика и выпускающего нанизанные на углеродную ленту герметичные капсулы в открытый космос…
Пришла очередь моего, седьмого, яруса. Вот отцепился толстяк с фотоаппаратом, отщелкавший двести тридцать девять пар обуви. Вот покинул борт спокойный, как слон, паникер – он до последнего момента был уверен, что все происходящее ему только кажется. Вот отсоединился безразличный к зарешеченным чудесам мальчик – во сне он видел свой послеобеденный японский мультик, со спецэффектами, как и положено. Следом ушел его отец, весьма состоятельный и, в общем-то, неплохой человек…
Я остался.
Выпростав руку, я расстегнул нагрудный карман, закинул в рот желтую пилюльку.
Опустели шестой и пятый ярусы. Уходили и любители поесть из трех тюбиков одновременно, и умельцы лишний тюбик отобрать, и не утолившие жажду поединка дуэлянты на столовых приборах.
Система эвакуации надъела второй ярус.
И с писком сломала зуб. Индикатор одной из ячеек на втором ярусе замигал. Поломка пускового механизма… Невозможность эвакуации…
На палубе я остался не один.
Нас как минимум двое.
Все остальные благополучно покинули трамвайчик. Без приключений. Но тот, на втором! Я смотрел на мигающий индикатор и с ужасом осознавал, что не готовился к такому повороту событий. К чему угодно, но не ко второй поломке!
Раскидав ремни, я покинул уют кресла и почти сразу же расправился с замками на люке. Люк открылся с едва слышным хлопком. Разница давлений, насос барахлит…
Перегнувшись через край, я ухватился за узкие скобы и начал спускаться вниз по шахте. Кроваво-красные лампы, словно люминисцирующие древесные грибы, вырастали из гладких стен тут и там, рассеивая тьму и выхватывая полосы делений. Над каждой полосой стояла цифра. "7", "6", "5".
Я преступник. Нарушитель общественного спокойствия. Диверсант. Но не хладнокровный убийца. Не теплокровный, не односерийный, никакой. Я не смогу осуществить задуманное, если для этого придется заточить в кабинке лифта ни в чем неповинную жертву – и сбросить ее в плотные слои атмосферы. Это ведь человек! Беспомощный парень с автогеном, которому приписали все существующие грехи.
"2", а решения по-прежнему нет. Каковы мои действия? Попросить пассажира убираться к черту без капсулы, в скафандре? Или уговорить обождать, пока я тут закончу?
Перегнувшись, я постучал в люк. Тихо. Еще настойчивей я постучал в соседний.
– Как здесь открывается? – донесся из-за стальной перегородки голос. Женский. Без придыхания красотки, инфантильной игривости нимфетки, и уж точно без зрелой уверенности ма…
Ольга Матвеевна.
– Секундочку, – выдавил я и дрожащей рукой открыл хитроумный замок.
Квадратный с закругленными углами люк распахнулся, и в проеме показалось лицо мисс Марпл. Она хотела изречь что-то остроумное, но, заглянув в темный проем шахты, над которым я балансировал, тут же замахала руками:
