Джеймс Ганн - Рождество ежедневно
— Что происходит? Кто объяснит мне, отчего рехнулся весь мир? А может, дело во мне самом? Я ничего не понимаю!
— Присядьте, — спокойно сказал Уилсон. — Не спешите с вопросами. Три года — большой срок, а изменилось многое. Но для вас все произошло внезапно, и я понимаю, что вам приходится очень трудно. Хотите продлить контракт?
Я вздрогнул.
— Еще три года?
— Понимаю. Вам нелегко, — посочувствовал Уилсон. — Как бы вам объяснить… произошло в общем-то неизбежное. Все к этому шло. Немало потрудился Институт Рекламы, финансируемый различными филантропическими обществами. Институт изучал психологию потребителя и, судя по результатам, добился немалых успехов.
— В чем?
— В рекламе! — продолжал Уилсон. — Из искусства реклама превратилась в науку. Мы научились внушать потребителю покупать не только то, что ему нужно, но и то, что ему самому не пришло бы никогда в голову. И если раньше реклама принадлежала обществу, то теперь общество принадлежит рекламе.
Я старался его понять, а он продолжал декламировать:
— Еще предтечи научной рекламы нащупали верный путь. Суть его проста: подольше щекочите человека, и ему очень захочется избавиться от щекотки. Повторяйте, повторяйте, возбуждайте подсознание. И в один прекрасный момент оно овладевает человеком, и он неосознанно совершает поступки, которые в нормальном состоянии были бы невозможны. В нашем случае он идет и покупает.
Но этот метод применим не только в рекламе. Современное искусство, не затрагивая высшую нервную систему, воздействует непосредственно на рефлексы. Модернистская поэзия, атональная музыка, абстрактная живопись, к примеру, — все это неэстетично, непривычно и часто неинтеллектуально, но именно то, что надо! Человек становится послушным, а главное — предсказуемым.
Все это не ново. О силе внушения знали давно, но в широких масштабах применять не решались: пугала интеллигенция, сдерживало сочувствие. Много болтали о каких-то ужасных последствиях оглупления потребителя. Только забыли, что потребитель не любит жаловаться, а любит покупать. Да, реклама жестока. Она не дает вам времени на размышления в эмоции. Ну и что? Истинная правда должна быть голой, без всех этих призрачных обманчивых одежд. Уничтожьте эмоции, познайте правду, и вы станете богатыми.
Усвоив это, Институт стал коммерческим центром и теперь практически управляет обществом.
— Но это же ужасно! — Руки у меня тряслись. — Людей превратили в роботов с одной лишь программой: «Покупать! Покупать!»
— Ну и что? — спросил Уилсон. — Люди и раньше частенько становились роботами. Существовал даже специальный термин — «зомби». Причем если этим методом овладевали политики, то одурманенные толпы совершали чудовищные преступления. А у нас все в руках рекламы. Согласитесь, это довольно безобидно. Что плохого в том, что люди покупают и покупают? В результате процветает общество. Благодаря солидным окладам покупательная способность очень высока, а на былые безумства у человека просто не остается ни времени, ни эмоций. Чем же это плохо?
— Но они покупают ненужное!
— Ну и что? Это великолепно поддерживает оборот, повышает производительность, заработную плату и избавляет от угрозы кризиса перепроизводства, чреватого социальными взрывами.
— Но они же захватят весь мир! Кто сможет остановить их? Не эти же рабы! Хоть у кого-то голова должна оставаться ясной.
— Разумеется. Реклама действует на людей по-разному. Большинство подчиняется ей полностью, но редкие индивидуумы безразличны к ней. Они-то и управляют миром. Своего рода иммунитет к рекламе позволяет им следить, чтобы остальные покорно выполняли то, что от них требуется.
— У вас тоже иммунитет?
Уилсон кивнул.
— У меня тоже, наверное, тоже, — сказал я. — Я не испытываю никакого желания покупать.
Уилсон с интересом взглянул на меня.
— Реклама как наука о психологии толпы основана на норм…
— А я, значит, ненормальный? Вы это хотите сказать?
Уилсон поднял руку в примирительном жесте.
— Разрешите мне закончить. Но норме, я хотел сказать. В каком-то смысле вы и вправду ненормальны. Об этом говорит хотя бы то, что вы не сошли с ума за три года одиночества. Реклама эффективна только в обществе, где каждый чувствует себя своим. А вы и раньше своим никогда не были, и это только усугубилось за три года. Общества же ушло далеко вперед, и для него вы — ребенок, который должен еще приспособиться к нему.
— Приспособиться… — тупо повторил я. — Нет! Не хочу. Мне омерзительно такое общество. Я обязан сохранить свой иммунитет. Я не желаю превращаться в раба. — Я вспомнил Джин и свои бедные сто пятьдесят тысяч долларов. — Да и денег у меня нет.
— А жалованье?
— Попусту истрачено. Я нищий, — простонал я.
— Жаль. Об этом мы не подумали. Еще недавно такая сумма казалась весьма солидной, но ее съел возросший потребительский уровень. Но вы можете устроиться на работу. Мы поможем вам.
Я подумал обо всех этих призраках, что видел в метро, на улице, в магазинах. О Джин, порабощенной телевизором. Вспомнил свой дом, заваленный ненужным хламом. Представил, что мне придется жить со всем этим… И маяк, ничтожной песчинкой движущийся среди астероидов, показался мне милее этого бедлама.
— Постойте! — торопливо воскликнул я. — Я согласен возобновить контракт. — Я показал скомканный бланк. — Вот оно, ваше предложение. Можете не удваивать жалованье. Я согласен и на прежнее.
Уилсон сочувственно вздохнул и покачал головой.
— Теперь уже невозможно. Могу наперед сказать, что результат психологических тестов будет отрицательным. Если в прошлый раз вы просто улетали от общества, то сейчас восстаете против него. Совсем разные вещи. Вы понимаете?
Я услышал протяжный стон и не сразу понял, что стонал именно я.
— Что же мне делать?.. Я не могу вернуться туда, но и жить здесь тоже не могу…
Кошмар улицы безжалостно обрушился на меня.
«…Успокойся — веселись!..»
Калейдоскоп красок. Гирлянды, колокольчики. Новогодний придурок в полушубке. Свирепое солнце…
«Дай-дай-дай!..»
Вихри красок. Пляшущие пузырьки. Дымящаяся сигарета…
«Тр-р-р-р-р-бум-бум! Чаруй, пленяй, меньше думай, покупай!»
Пустые глаза, нафабренные соски…
«Ва-а-а-а-а-ду-ду-ду-ду! Куришь много? В душе пусто? Покупайте БИЛЛОУСТО! Ду-ду-ду…»
Роботы! Кругом одни роботы. Маршируют, орут, стучат!
«Бам-бам! — Покупай! Покупай! — Бам-бам!..»
Наконец-то мой дом. Я закрыл за собой дверь, заметно при этом пошатываясь.
