Дмитрий Грунюшкин - За порогом боли
Макс рывком вскочил с дивана. Это не был сон. Он не закрывал глаз ни на мгновение. Да и не бывает в снах больно от хлещущих веток. Он сплюнул прямо на пол, все еще чувствуя во рту вкус болотной воды, и взглянул на будильник. Прошло два часа!
Макс умылся ледяной водой, выпил остывшего чаю и закурил. Успокоившись, он застелил постель, разделся и юркнул под одеяло. Он долго не мог заснуть, терзая себя мыслями о Ленке. Ей, конечно, было тяжело, но, если она на самом деле любила, то должна же была хотя бы попытаться его понять! Нет, не было никакой любви. Обычная привязанность. Но почему она так жестоко с ним обошлась?! Ленка, Ленка! Ты, одна из лучших женщин на Земле, предала… Предала тогда, когда Максу так нужна была поддержка! Корку, которой он начал обрастать, корку жестокости, выросшей на страхе, корку ненависти, порожденную чужой подлостью, еще можно было растопить, разломать, отскоблить… Но теперь поверх этого грязного панциря наросла броня неверия, вылезшая, как клей из тюбика, то ли из равнодушия, то ли из эгоистичной слабости, из отказа от самопожертвования, из упоения своей личной болью и обидой…
Макс всхлипнул во сне. Но вскоре на его лицо упала тень страха и отчаяния загнанной жертвы…
…Он снова метался по лесу, натыкаясь на стволы деревьев, спотыкаясь об корни. Он увидел своего врага и вскинул пистолет, но курок был ужасно тугим и пули, вылетая из ствола, падали на землю в метре от него. Макс снова бежал, падал, бежал. Но вот он в спасительной воде, а Алик стоит с автоматом, вглядываясь в даль. И снова все, как тогда – тот же липкий страх, слезы отчаяния, и мышцы рвутся от бесполезного напряжения, пытаясь удержать сползающее тело.
И опять Макс кидал, кидал свой нож, но тот летел мимо, не слушаясь воли затекших рук, а Алик поворачивался к нему, и у него оказывалось залитое кровью лицо Тайсона-Али. Он медленно поднял автомат и его черный зрачок засасывал Макса, как черная дыра, потому что это был конец жизни. Это была она – СМЕРТЬ. Но вот Смерть оживала, и автомат с грохотом выплевывал в лицо Максу своих гонцов. Макс прикрывался рукой, пытаясь отмахнуться от пуль, но раскаленные куски железа рвали эту ненадежную защиту в куски, дробя хрупкие кости, и их острые осколки летели дальше, к Максу, вместе с пулями. Вот они уже достигли цели, и Макс ощутил тупой тяжелый удар в грудь, как будто на него падают тяжелые стальные шарики из подшипника. Один удар, еще, еще… Боли нет, но Макс чувствовал, как пули проходят насквозь, скребясь по ребрам, обнажая горячие дымящиеся внутренности, которые леденила холодная северная вода.
…Макс дико заорал и проснулся. Он весь трясся и, первым делом, ощупал свою грудь. Он много раз слышал выражение «проснуться в холодном поту», но считал это аллегорией, образом. Но сейчас он сидел в самой натуральной луже пота, который струился по спине и капал с носа. Пришлось поменять и трусы, и простыню, перевернуть подушку другой стороной и подложить одеяло, так как диван был мокрым.
Макс принял душ и вернулся в комнату. Он схватил со стола «Беретту» и крепко, до хруста, сжал ее в руках. Это немного успокаивало. Он закурил и продолжал курить одну сигарету за другой, пока его не затошнило. Тогда он закрыл глаза и снова забылся, сидя на диване. Его сон был черным и пустым, больше похожим на кому.
Он проснулся в семь утра. Проснулся сразу, будто включился. В висках ломило. Он поставил на плиту чайник и пошел в ванную. Из зеркала на него смотрел чужой человек. Лицо посерело, оттененные щетиной щеки втянулись, глаза ввалились и красным нездоровым огнем горели из-под темных век.
Макс взял бритву, но, порезавшись первым же движением, с бешенством швырнул ее на полку, свалив с нее все туалетные принадлежности. Только горячий кофе привел его в какое-то подобие нормального состояния. «Ничего себе – начало дня!» – угрюмо подумал Макс. – «Что-то еще будет!» И он оказался прав.
Ровно в десять утра, когда Макс уже почти оклемался, зазвонил телефон. Макс бросил взгляд на часы и, одним прыжком подскочив к столу, сорвал трубку.
– Олега. Максимова, будьте добры!
– Это я.
– Секундочку, – в трубке послышался щелчок, и знакомый тихий разборчивый голос произнес:
– Здравствуй, Олег. Как спалось?
– Спасибо, плохо.
– Ну, ничего. Я рад, что ты на месте.
«Ага! после вчерашней „чистки“ ты уже не уверен, дома ли я!» – обрадовался Макс. Он посмотрел на анализатор линии. Лампочка не горела. – «Ну, конечно. Разве он позволит, чтобы кто-то „висел“ на проводе, когда он разговаривает? Небось, его люди сейчас по всему городу ворон с телефонных проводов сгоняют, чтобы не подслушали!»
– Я получил вашу «посылку».
– Я знаю. Наш договор в силе?
– Надеюсь, да.
– Сегодня первый экзамен.
Макс почувствовал возбуждение.
– Сегодня в ресторане «Черный Дракон» состоится встреча «авторитетов».
– Всех? – перебил Макс.
– Так вот, – продолжал Юрий Николаевич, не обращая внимания на реплику. – Слушай. Этот ресторан находится в подвале бывшей «Школы партактива».
– Я знаю, где это. Бывал разок.
– Прекрасно. Встречаются городские лидеры – Крест, Саша-Рык и Артем – и представитель чеченской общины из Москвы, некто Ваха. Чеченцы до сих пор фактически не были представлены в нашем городе. Раньше здесь нечего было делать, а потом, с этой войной, им не до расширения было. Сейчас наш город расцвел, здесь появились деньги, и они хотят наверстать упущенное. Они, наверняка будут действовать по опробованному сценарию – предложат нашим материальную помощь, а сами попросят мизер, лишь бы закрепиться. А дальше процесс пойдет. – Макс понял, что вся эта речь рассчитана на то, чтобы удовлетворить его репортерское любопытство и дать ему понять, что его уважают и не собираются его использовать втемную. – Я хочу пресечь это в зародыше. Чеченцы нам здесь и близко не нужны. Своих хватает.
– Одного Ваху мочить?
– Перестань перебивать – это невежливо. «Мочить» никого не надо. Если Ваху замочить, то уже завтра здесь будет пол-Чечни, во главе со своим горным Президентом. Достаточно шума и прямого намека. Суть задания такова – встреча назначена на двадцать три часа. Естественно, в этот вечер в ресторане никого чужих не будет. Поскольку встреча эта, что называется, «в верхах», все будет сделано для создания атмосферы доверия, то есть минимум охраны и.т.п. По моим данным, в одиннадцать вечера на стоянке будет только четыре машины: джип Артема, красный «Форд» Креста, черный «Мерседес» Рыка и серебристый «Мерс» Вахи. Тебе нужно взорвать три машины. Артемовский джип трогать не нужно.
– Если взорвутся три тачки, он обязательно пострадает.
– Нет. Этот ресторан – Артемовский, и у него персональное место на стоянке за клумбами. Они прикроют машину.
