Владимир Михановский - Зашвырнуть ключи
Так вот куда летал он! Неисправимый честолюбец, нетерпеливый, импульсивный Гуго.
В этом весь Гуго – опыты, научная истина были для него выше всего. Как эти записи не вяжутся с рассказами Иманта Ардониса о последних месяцах его совместной работы с Ленцем! Вообще-то Имант не очень любил распространяться на эту тему, но во время последней встречи с Риной обронил такую фразу:
– Гуго до того, как ушел из жизни, сумел кое-чего добиться.
– Да, Гуго очень много работал в последние дни, – подтвердила Рина.
– Я имею в виду другое, – сказал Имант. Помолчал и добавил: – Не знаю, чем Ленц прогневил автора письма, угрожавшего ему смертью, в случае, если Гуго не выполнит его требования.
– Вы хотите сказать, что Гуго выполнил требования автора письма? – спросила Рина.
– Увы, даже перевыполнил, – вздохнул Имант. – Он столько напутал в последних экспериментах, или, говоря языком письма, так ловко зашвырнул ключи, что мы до сих пор и следа от них никак не отыщем.
– Тем не менее, вы ищете их?
– Днем и ночью.
– И найдете?
– Найдем.
– А если вам, Имант, пришлют гвоздику, как Гуго? – спросила Рина.
– Знаете, Рина, я обожаю цветы, – отделался шуткой Имант.
Припоминая этот разговор с Ардонисом, Рина перевернула страницу.
«…До сих пор не могу опомниться. Чего же я не учел в расчетах? Нельзя было полагаться только на свои силы. Установка взорвалась. Защита на месте. Проверился – дозиметр молчит. Но это ничего не значит. Ведь покушение на кварки совершено впервые в истории физики. Могло же при этом возникнуть новое излучение, не улавливаемое нашими приборами? Мысль эта неотступно меня гложет.
Сильное сердцебиение.
Быстро свыкся с мыслью, что я смертельно облучен.
Но сейчас речь не обо мне. Надо предупредить человечество об опасности, которая ему угрожает, если физики не прекратят штурм последней твердыни материи.
Как сделать так, чтобы это предупреждение было услышано?
Выступить перед студентами? В печати? Сказать: не расщепляйте кварки, это гибельно для человечества? Увы, такое предупреждение едва ли возымеет действие.
Монах Шварц погиб при изобретении пороха. Что же, разве это помешало человечеству производить порох применять его, да еще как!
Правда, тут речь идет о вещи, по сравнению с которой порох – невинная хлопушка. Смертельное излучение, которое пронизывает любую защиту и не улавливается приборами.
Человечество – ребенок. Шаловливый и глупый. Как можно воздействовать на ребенка? Сказать: «Этого делать нельзя»? Не подействует. Скорее наоборот: запретный плод сладок.
Один выход остается – припугнуть. Да так, чтобы отпала всякая охота рубить сук, на котором сидишь.
Все время думаю, как это сделать. Голова раскалывается. У меня возник поистине удивительный план, но для его осуществления нужна помощь Люсинды».
Рина, как все медики, имела много дела с разными видами облучения. Теперь, торопливо роясь в памяти, вспоминая Гуго последних месяцев его жизни, она все больше уверялась, что он не был поражен лучевой болезнью, пусть даже неизвестного типа.
Может ли быть излучение, не регистрируемое приборами?
Что же случилось с Гуго?
Неужели самовнушение?…
Будь здесь Имант, с ним можно было бы обсудить… Глянув на Робина, Рина спохватилась: надо спешить.
На следующих страницах почерк Гуго разительно изменился. Буквы стали неуверенными, ломкими.
«Видно, таких задач Люсинде решать еще не приходилось. Машина строптивится, требует все новых и новых данных.
Странно, почему до сих пор никому не приходило в голову поставить перед электронным мозгом такую задачу: имеется определенный человек; известны все его физические, клинические и прочие параметры – от возраста, пульса и кровяного давления до энцефалограмм и анализа крови. Требуется – вычислить время его жизни.
Физику ясно – никакой мистики здесь нет, задача как задача, и не слишком сложная.
Конечно, на время жизни человека влияет масса факторов. Человек обладает свободой воли, которую не втиснешь в рамки алгоритма. Человек может менять поведение, образ жизни – например, узнав что болен, начать лечиться.
Тут машина бессильна.
Но задачу можно сделать определенной, если исключить лишние степени свободы. Ни в чем не менять линии поведения. Не лечиться, например, даже узнав о смертельном заболевании.
В этом случае ответ машины должен быть достоверным.
Так и сделаю. Сообщу Люсинде, что, несмотря на облучение, мой образ жизни не изменится».
Навязчивая идея? Так вот почему бедный Гуго так упорно отказывался лечь в клинику Св. Варфоломея, – подумала Рина.
«Что касается всех моих медицинских данных, то я привел их Люсинде по памяти».
По памяти! – поразилась Рина. Гуго ненавидел медицинские обследования, проводившиеся в Ядерном центре, и едва ли помнил результаты анализов, несмотря на изумительную память: он попросту никогда не удостаивал вниманием эти, по его словам, никчемные бумажки.
«Жду уже три часа. Люсинда работает. За это время я, кажется, окончательно поседел. Наконец, сигнальные лампочки Люсинды погасли. Бросился к дешифратору. Из щели печатающего устройства медленно выползла лента. На ней стояла цифра – ответ на мой вопрос: 90 дней. Именно столько дней, по мнению Люсинды, мне остается ходить по свету, если ничто в моем образе жизни не изменится.
Рина, я знаю, ты когда-нибудь прочтешь эти строки. Поверишь ли? В эту минуту я испытал облегчение. Нет ничего хуже неизвестности. По крайней мере я знаю, что проживу три месяца. Можно спланировать свое время так, чтобы завершить все дела.
Ленту, подаренную Люсиндой, я поджег и бросил в пепельницу. Теперь можно подумать, как действовать дальше.
Итак, допустим, мой пример устрашит физиков: они увидят, что незримая рука точно в названный заранее срок покарает меня, – того, кто посмел ослушаться приказа и продолжать исследования кварков. (Правда, работу по кваркам я буду продолжать только для вида, а на самом деле постараюсь так напутать, чтобы Имант и сотрудники не смогли после моей смерти разобраться.) Допустим, повторяю, таинственная карающая рука, казнившая меня в назначенный день, испугает физиков, и они откажутся от штурма кварков.
Разве мир перестанет катиться к катастрофе? Нет! Останутся – геофизики, которые грозят направленными ядерными взрывами, глубинными шахтами расколоть нашу планету, как гнилой орех. Останутся медики, которые все более широким фронтом проводят киборгизацию, превращая людей в роботов. Разве это по существу не уничтожение человечества? Останутся фабриканты смертоносного оружия, оружия, которое будучи примененным, может стереть человечество с лица земли, как ластик стирает с бумаги пятно… Да мало ли кто еще грозит гибелью человечеству?!
