Далия Трускиновская - Дайте место гневу Божию (Грань)
«Друг мой топтун!» – так написала я на третьей странице книги сверху и задумалась. Никакое едкое словечко на ум не шло. А без словечка оставлять книгу, как я затеялась было, в щели между каменным бордюром клумбы и бетонным мусорником не имело смысла. И я вынуждена была таскать ее с собой еще два часа – пока честно не забыла в очередном кафе.
Вечер я встретила в баре, хорошо обалдев от затянувшегося гуляния. Но я была довольна – топтун от меня не отстал. Если при моих заходах в кафе он пасся где-то снаружи, подглядывая сквозь витринное стекло, то сюда он вошел открыто и даже сел за столик. Вероятно, решил, что у меня назначено свидание.
Он сидел за рюмкой водки и бутербродами с лососиной, а я поглядывала на него и думала: жалкий ты мой, сколько же тебе Фесенко платит? А сколько бы я сама заплатила небольшому такому человечку, в костюме, на котором незримыми, но крупными буквами написано «как у людей», с бледным неправильным личиком и с обидой в темных глазах. Я бы такому никогда не дала больше десятки в час.
Официант принес заказанный аристократический ужин – свежевыжатый апельсиновый сок и коктейль из даров моря. Я ему сперва не понравилась – он полагал, что в его занюханное заведение нужно приходить после восьми исключительно в вечерних туалетах. Ну, извини, дорогой, мысленно сказала я ему, в следующий раз будет тебе самый лучший вечерний туалет с местной барахолки, с блестками и перьями, с голой спиной и разрезом до пупа, за целых полсотни баксов!
Маринованные осьминожки оказались совершенно резиновые. Я сражалась с ними и ломала голову – взошла ли луна? А когда взойдет – явится ли вторая отдельная бригада прямо в бар, или же будет ждать меня снаружи?
Был там пятачок для танцев, над которым висели динамики с цветомузыкой. И вот свет приглушили, грянуло очередное пошлое танцевальное убоище, и я увидела перед собой силуэт мужчины среднего роста.
– Нартов? – спросила я. – Ну наконец-то!
– Какого черта ты ходишь по таким клоакам? У тебя что – нос заложило? – возмутился он. – Нет? Не заложило? Ты принюхайся – что тут курят!
– При чем тут это, Нартов? Все гораздо хуже… то есть лучше! За мной пустили топтуна! – вот теперь я уже была в восторге от своего приключения. Хотя еще час назад, когда еле доволоклась до бара, кляла Фесенко последними словами, и только мысль о бригаде поддерживала мои душу и тело.
– Кто пустил?
– Сядь…
Я рассказала ему о визите в частное детективное агентство.
– Вон тот, что ли? – Нартов кинул на топтуна один-единственный взгляд.
– Он. Я даже в кино боялась пойти – а вдруг его там потеряю?
– Ага. Не нравится он мне…
– Где ребята?
– У входа. Ты расплатилась?
– Естественно.
Эту привычку, расплачиваться сразу, я усвоила уже давно. Не так много у меня времени, чтобы полчаса ждать официанта со счетом, да еще делать ему знаки. Для экономии времени я даже не заглядываю в меню, а сразу называю заказ. Слава те Господи, в заведениях такого ранга асортимент почти одинаковый.
– Тогда сосчитай до двадцати и иди.
Сам он встал и направился в глубь бара, туда, где теоретически были удобства. На кой ему, удивилась я, проблема удобств ведь отпала? Но честно сосчитала до двадцати и пошла к выходу.
Марчук, Валевский и Гошка стояли у стены, вне световых пятен от окон и уличных фонарей, делали вид, будто курят. Я подошла к ним как бы ненароком.
– Сейчас выйдет человечек, – быстро сказала я. – Он потащится за мной. Нартов знает, но он что-то уже придумал.
– Ясно. Иди прямо, – распорядился Марчук. – Вон туда.
Я и пошла.
Я была уверена, что вот сейчас у меня за спиной развернутся какие-то великие события – стрельба, погоня, драка! Ни того, ни другого, ни третьего не случилось – и я обернулась. Оказалось, что я успела уйти довольно далеко от бара, но никто за мной не увязался, и бригада тоже куда-то подевалась. Я так и встала… Идти дальше? Возвращаться? Сесть в засаду?..
Подумав, я решила вернуться. Мало ли что я могла забыть в этом дурацком баре.
Бригада оказалась внутри. Валевский и Гошка носились по темному помещению, заглядывая во все щели, даже под столы. Посетители их в упор не видели. Из-за стойки, плечо к плечу с барменом, вынырнул Нартов, лицо у него было злобное. Бармен даже не посторонился.
Нартов перескочил через стойку и оказался рядом со мной.
– Спроси у холуя про этого своего топтуна, – велел он. – Ври что хочешь.
– А что?..
– Сгинул, холера!
Я пошла врать.
Собственно, самой даже стараться не пришлось – официант все за меня отлично придумал. Я просто с большим смущением задала вопрос о брюнете, который во-он в том углу пил, ел и не решался подойти ко мне, потому что не знал, одна ли я. А про ревнивого мужа, из-за которого вся эта конспирация, официант догадался самостоятельно.
Он не заметил, когда вышел мой брюнет. Но сдается ему, что вообще не выходил – вот ведь и рюмка недопитая, и бутерброд один остался нетронутый. Я призадумалась – очевидно, бригада того же мнения… Ишь, как они под стулья заглядывали…
– Могу посмотреть в туалете, – предложил официант. – Бывает, зайдет человек, а ему там плохо становится.
– Сделайте одолжение!
Он пошел к двери, о которой так просто не догадаешься – она была скрыта металлической ширмой, он вошел – и тут же раздался отчаянный хриплый вопль. Выскочил из туалета не официант, а Нартов.
– На выход! – приказал он.
Мы собрались за углом.
– Где ты взяла этого топтуна? – сходу напустился на меня Нартов.
– Говорят же тебе – ко мне его пристегнул Фесенко! Профессионал, называется… – начала было я, специально для Марчука, Валевского и Гошки, историю о том, как не топтун пас меня, а я пасла топтуна. Но Нартов перебил.
– Это ниндзя какой-то, а не топтун! Единственная дыра, куда он мог уйти, – окно размером метр десять на двадцать, под самым потолком. Но и оно было закрыто изнутри!
Я присвистнула.
– Давай еще раз, – велел Марчук. – Сквозь нас он проскочить не мог. Прыгнуть на два метра вверх, сгруппироваться и боком пролететь в окно, при этом закрыв его за собой, тоже нельзя. Даже в кино так не бывает. Остается пищеблок.
– Пищеблок в другой стороне. Это дверь у стойки. Он мог уйти только через главный вход или через туалет, – упрямо сказал Нартов.
– Значит, он все-таки ушел через пищеблок.
Марчук был дубово невозмутим.
– Он не мог спрятаться за стойкой и на карачках проползти к двери в пищеблок? – предположил Валевский.
– Мог! Но я бы увидел его прежде, чем он опустился на карачки! – Нартов делался невменяем. Если бы я не знала, с каким азартом он берет след, то, пожалуй, испугалась бы.
