Далия Трускиновская - Дайте место гневу Божию (Грань)
– Георгием, – был негромкий ответ.
– Георгием, – повторил Разиил. – Что же, имя – это судьба. Георгием и будешь.
Он положил руки на плечи Яружному, и из-под пальцев потекли алые струйки, потекли, сливаясь, и, когда ударились оземь, были краем тяжелого плаща.
– А вместо меча, ты уж извини, будет тебе копье. Мечам место там, где Он их поместил, – над Гранью.
– Это – Знак? – в невозможном для человека волнении спросил Уриил. – Точно ли – Знак?
– На все воля Божья, – степенно ответил Разиил и вдруг резко повернулся к брату-архангелу: – А что тебе твоя любовь-то подсказывает? А? Учить закону любви мы все горазды, а сами?..
– Аминь, аминь! – неожиданно заорал Марчук. – Вторая отдельная загробная – стройся и на выход!
Старый хрен, подумала я, понимает же – нужно спешить, пока начальство не передумало!
Уриил улыбнулся – той улыбкой, какая возникает, когда все мосты за спиной сожжены и начинается ДЕЛО. Примерно так же скалились Нартов и Даниил, не отводя глаз от мечей…
– С Богом! – произнес Разиил, медленно отступая в тень.
Они шли сперва по земле, потом дорога раздвоилась – нижний ее слой потек со склона, верхний плавной дугой устремился в темное небо. Они шли по верхнему.
Первым обернулся Гошка и помахал мне рукой. Потом – Марчук с Валевским. Нартов шагал тяжело, ссутулившись, как человек, принявший малоприятное, но единственно верное решение. Вдруг он вскинул голову. Я ахнула – сейчас обернется!
Но глубоко, видать, сидела в нем эта заноза, раз уж он с ней боролся такими варварскими способами. Он устремился вперед, запрокинув голову, и все в нем кричало: да, убегаю, постыдно удираю, потому что не хочу никому понапрасну душу травить!
Если бы он обернулся, как Гошка и Марчук с Валевским, если бы улыбнулся по-приятельски – мне стало бы очень больно. Ребята простились – и готовы меня забыть навеки. Но он… Я знала, что он уносит с собой то, что было между нами на Грани. Я знала, что он запретил себе оборачиваться, и в этом ощущала силу его любви. С ним происходило то, что, кажется, происходило сейчас и со мной – он страстно желал заплатить за право любить, иначе это чувство теряло для него смысл. Вот до чего он додумался, пытаясь найти в себе любовь.
И я не сводила с него глаз, я всей душой летела к нему – к такому, со всей его яростью и гордостью, к единственному, к навеки моему!
Даже если он никогда не вернется.
Уриил уводил свой маленький отряд все выше и выше…
– Ну, будет теперь работа Двенадцати, – сказал Даниил. – Ей-Богу, я бы с ними охотнее ушел!
– Так это что же – война? – еще не веря свершившемуся, спросила я.
– Да она и не прекращалась никогда… Просто сейчас мы наступаем. А перемирие возможно лишь на миг, – сказал Даниил. – Господь не хочет, чтобы свет и тьма жили в мире. Думаешь, ему не под силу уничтожить Велиарову братию? Он хочет, чтобы мы все время стояли на рубеже и осознавали это. Так что граница между НАМИ и НИМИ будет всегда.
– Грань?
– Грань, над которой занесены мечи, – ответил он.
Рига, 2002
