Елена Федина - Сердце Малого Льва
— Ты делаешь из них вампиров, — сказал отец.
— Они сами этого хотят!
— Да просто устоять не могут перед таким искушением. А тебе нравиться быть благодетелем. Конечно, тебе не жалко для такого дела.
Наверно, в чем-то он был прав. Только верить ему не хотелось.
— Это мое дело, — буркнул Герц, — и мои слуги!
— Эния — тоже твой слуга? — хмуро спросил Леций.
Тут Герц взвился, даже подскочил на кровати.
— Энию не трожь! — визгнул он, — держишь ее как животное!
— Она опасна для всех окружающих. Я тебе сто раз это говорил.
— Но она живая! И мать твоей дочери, если ты не забыл!.. Конечно, запереть ее проще всего. И забыть о ней! И после этого заявлять, что я негодяй, а вы все хорошие! Все ангелы!
— Герц…
Аггерцед от бессилия уткнулся лицом в подушку. Отец положил ему руку на плечо и тихо погладил.
— Послушай, — сказал он ласково, — ты у меня славный, добрый мальчик. Я всегда это знал. Просто твой первый порыв обычно так силен, что ты не думаешь о последствиях. Это пройдет со временем. Ты всё поймешь.
Аггерцед почувствовал, что тает от этой отцовской ласки. Мама ласкала не так, и не такая лавина чувств поднималась от этого.
— Не говори со мной как с ребенком! — инстинктивно вывернулся он, — я давно вырос!
— Об этом я и хотел с тобой поговорить, — вздохнул отец, — тебе ведь скоро двадцать. Это возраст вступления в Директорию.
— Да, знаю, — заявил Герц, — войду в совет — вы все будете говорить со мной по-другому!
— А ты к этому готов? — серьезно посмотрел на него Леций.
Он был не то что готов, он не мог этого дождаться. Давным-давно он мечтал на равных усесться за овальный черный стол переговоров со своим великолепным отцом, с демоническим дядей Консом, с мощным Кера, с насмешливым Руэрто, со строгой сестрой Рицией, с непогрешимым до тошноты дядей Ольгердом, и с вечно старшим братом Эдгаром.
Герц хотел иметь право голоса и уже знал, что он всем им скажет, когда до него дойдет очередь. Первым делом он бросит в их болото здоровую каменюгу: он спросит, почему, собственно, Эния — не член Директории? Она Индендра, она Прыгунья, она мать Риции, и ей давно уже перевалило за двадцать. С пяти лет он мучился этим вопросом…
— Я готов, — заявил он.
— Сегодня заседание, — сказал отец, — тебя там быть не должно. Но, возможно, следующее будет уже с тобой. Постарайся к тому времени стать серьезней, сын. Это уже не игрушки.
— А что у вас сегодня? — поинтересовался Герц.
— Перо Жар-птицы, — ответил Леций.
— Чего-чего?
— Ветка из Сияющей рощи. С планеты, которую нашел когда-то твой дед Сиргилл Индендра.
— Хорошо, что не дед Ричард, — усмехнулся Герц, — не всё ж ему одному…
— Ничего хорошего, — покачал головой отец, — уж лучше бы это был Ричард. Всё дело в том, что никто из нас не знает, где эта планета, а между тем какой-то тип подарил Ла Кси ветку.
— Зеле?! — подскочил Аггерцед, — ну нахал!
Музыкантишку Кси он за соперника не считал, но оказалось, что это еще не всё.
— Это десятый Прыгун, сынок. И с этим придется считаться.
Такая мысль в голове не укладывалась, поэтому скоро забылась. Тем более, что через полчаса его вызвал Эдгар, и дед в его кабинете устроил ему показательное разоблачение.
Модуль подлетал ко дворцу. Аггерцед злился на непослушный мир и вдруг вспомнил про эту самую ветку. Как всегда, то, что касалось Зелы, он воспринимал особенно остро. Наверно, потому, что это была его первая и единственная любовь. Ничего порочного он в этом не видел. Ла Кси была создана, чтоб ее любили. Он ее и любил, что ж еще ему оставалось? Никакой бабулей она ему не была. Она была женой деда, вот и всё.
Соперников у него было не так уж много: стареющий дед и заморыш Кси. Появление какого-то неизвестного Прыгуна в числе ее поклонников было неприятным сюрпризом. И именно это сейчас обсуждали члены Директории.
В зале заседаний горел свет, яркие огни в окнах освещали темный осенний лес.
— Заседают, — раздраженно сказал он, подавая своей даме руку, — обсуждают такие важные дела… и без нас с тобой.
— Мы-то здесь при чем? — усмехнулась Эния.
— Да мне уже через неделю двадцать!
Был бы он трезв, ничего бы не случилось. Но он был пьян. Он взял Энию за руку и потащил за собой в зал заседаний. Она упиралась, но сильно возражать ему не смела.
— Что ты сокол, нас же выгонят! Опомнись, родной, что ты делаешь?!
— Я знаю, что я делаю!
Вот так, за руку, он ввел ее в ослепительный зал заседаний, распахнув двери пинком ноги. Немая сцена продолжалась недолго.
— Что это значит? — ледяным тоном спросил отец.
Герц слегка покачнулся, голова шла кругом.
— Мы хотим присутствовать!
— Эния, где ты должна находиться? — строго взглянул отец на его раскрашенную спутницу.
— У себя, — попятилась та.
— Стой! — рявкнул Аггерцед, — ты имеешь право!
— Не надо, сокол мой…
— Стой, я тебе говорю!
За столом, помимо остальных сидел еще и Руэрто. Герц не знал, что он вернулся, и слегка удивился. Сидел и дед в своей парадной форме, седой, мощный и еще более суровый, чем днем. В общем, Директория была в полном составе.
— Ты пьян, — сказал Леций, — изволь очистить помещение.
— Даже пьяный я всё равно Индендра, — заявил Герц, — и Эния тоже!
— Вот что, благодетель… — отец даже побледнел, так задела его эта сцена, — ты можешь остаться. Речь как раз о тебе. А ты… — он посмотрел на Энию.
Эния вырвала свою руку и попятилась.
— Я пошла! — крикнула она зло, — не волнуйся, правитель! Мне твоя Директория сто лет приснилась! Пошли вы все!
Аггерцед остался один в дверях огромного яркого зала. Он почувствовал опустошение. Даже Эния его бросила.
— Садись, — хмуро сказал отец.
Он сел на пустой стул с краю овального стола. В голове шумело. Рядом оказался дядя Ольгерд, который сразу отгородился от него непроницаемой стеной. Ничего кроме раздражения к племяннику он не испытывал: знал, что тот пристает к его жене, и не догадывался, самоуверенный болван, что Герц всего лишь пьяный болтун, а реальная угроза его семейному благополучию — это Ангелочек, невинный мальчик с Земли, Льюис Тапиа, практикант его жены. Ха-ха-ха!
