Елена Федина - Сердце Малого Льва
— Ну что? Рванем? — весело спросил он.
— Рванем, — решилась она.
Место он выбрал тихое, на окраине Менгра, у самого побережья. Ресторанчик назывался «Пучина» и был отделан под морское дно. Сначала Эния забилась в угол и полумрак самого дальнего столика, потом захмелела, пообтерлась и даже пошла с ним танцевать. Пара из них получилась довольно странная, но не страннее, чем отдельные уроды.
— А вообще-то у меня довольно мерзкое настроение, — признался он потом.
— Почему? — улыбнулась Эния, ей-то уже стало весело.
— Потому что всё, что я ни делаю, как-то гнусно выворачивается. Ты меня понимаешь, тетушка? — он налил себе еще, хотя уже не нужно было, — если кого-то обижают, почему нельзя вступиться? Почему это оказывается не нужно? Даже тому, кому помог? Идиотизм какой-то…
— В жизни всё не так просто, — философски заметила Эния.
— А почему нельзя любить сестру? — уставился на нее Герц, — почему, я не пойму? Я что, ей зла желаю? Или я урод?
— Ты красавец, сокровище мое.
— Тогда почему?
— Просто это не принято.
— Вот-вот! Понавыдумывали себе идиотских правил и соблюдают их как овечки. А я бог! Я не желаю ничего соблюдать!.. Или еще хуже: они только притворяются, что живут по своим правилам. Но это тайна! Говорить об этом запрещено, это, видите ли, не по-мужски!
Он выпил и поправил сползающий на бок парик.
— Дед убил твоего отца. Ему можно. Я тоже хочу кого-нибудь убить. Мало ли сволочей вокруг, а мне нельзя… О, глянь-ка!
За соседним столом два здоровенных урода в наглую подкачивались от оборванного старикашки. Очевидно, они затащили его выпить, и бедняга согласился. Энергии у него почти не осталось, и он уже вряд ли чего соображал.
— Землянин, — констатировала Эния, — до чего же эти люди наивные! Смотри, сейчас упадет.
— Знаю я эти морды, — припомнил Герц, — Рак и Жираф. Те еще присоски… ну-ка разберись с ними, тетенька. А то от моих оплеух им одно только удовольствие. Эти паразиты боятся только Дикси Скара.
— Сопляк твой Дикси Скар, — презрительно сказала Эния, — и отец его сопляком был. И дед.
Она зловеще улыбнулась раскрашенным лицом, аккуратно поставила на скатерть позолоченный фужер, который держала за ножку, промокнула губы салфеткой и встала. Старик в это время свалился под стол. Герц с любопытством наблюдал.
Энию он подкачал основательно, она была в «белом солнце», Рак и Жираф почуяли новую добычу и бодро зазвенели стаканами.
— Чем это вы так напоили деда, что он уже в стране грез? — спросила она.
— Тоже хочешь, толстуха? — захохотали эти морды.
— Если нальете!
Она позволила им присосаться. Герц понимал, что это спектакль персонально для него, и с удовольствием наблюдал за ним. Постепенно его белая энергия, которой он подпитал свою родственницу, перетекала к Крабу и Жирафу. Те были в восторге и громко хохотали. Потом процесс пошел обратный. Эния, превратившись в сплошное черное облако, потянула энергию на себя. Сначала незаметно, потом всё мощнее.
Тут они заволновались. Герц с удовольствием наблюдал за их перепуганными рожами. Такой присоски эти упыри еще не видели! Несчастный Дикси Скар, которого они боялись, был мелкой пиявочкой по сравнению с Энией Тостра.
— Ты! Ведьма! Что ты делаешь! — орали оба в панике.
Эния зловеще улыбнулась Герцу бледным раскрашенным лицом и уверенно продолжала опустошать свои жертвы.
— Вы на кого замахнулись, уроды? — зло сказала она, — и кто это тут толстуха?!
— Ведьма! Выдра белобрысая!
Длинная шея Жирафа сломалась первой, она бессильно согнулась, и голова его стукнула по столу. Краб еще боролся. Он раскачивался на стуле, стараясь не упасть и цепляясь за него всеми четырьмя руками. Оба были серы как пепел.
Герц поднялся и подошел к их столу. Трупов не хотелось. Эту черту он еще никогда не переступал.
— Хватит, Эн, — поморщился он, — остановись.
— Рыжий! — беспомощным шепотом пролепетал Краб, — помоги! Убери эту ведьму!
— Позволь, я их прикончу! — возразила Эния.
— Нет, — сказал он твердо, — никаких покойников! Пошли отсюда.
Она разочарованно вздохнула.
— Как скажешь, сокол мой.
Уже в модуле Герцу почему-то стало тошно. Словно Эния присосалась к нему самому. Но она спокойно сидела рядом, преданно глядя на него тусклыми серыми глазами. Невероятное чудовище, которое он нехотя приручил. Внизу простиралось море огней ночного города.
— Чушь какая-то получается, — раздраженно сказал он, — знаешь, что эти двое сделают, когда очухаются?
— Это будет нескоро, — усмехнулась Эния.
— Не важно! Они пойдут и насосутся втрое больше. Вот чего мы с тобой добились, тетенька.
— Надо было прикончить их! Я же тебя просила!
— Да ты что, прикончить! Я же не убийца!
Получалась почти та же чертовщина, что и с Иглэр. Он хотел как лучше: наказать негодяев и помочь слабому, а выходило совсем наоборот. Идиотски устроенный мир не хотел его слушаться. Это раздражало.
В обед, когда Аггерцед еще был трезвый, отец зашел к нему. Вместо взбучки за проломленные стены, он завел нудную беседу о том, что нельзя так баловать слуг и развращать их таким образом.
— Здесь не Наола, — сказал Леций, — им хватает своей энергии, а то, что ты делаешь — в лучшем случае излишество.
Герц жалел, что здесь не Наола. Жалел, что родился уже после эпохи переселения. Всё интересное и важное было тогда. И все уже сделал за него отец, великолепный отец, который из бога и героя постепенно превращался в какого-то хозяйственного бобра, к тому же угождающего всем вокруг.
Герц по-своему пытался ему напомнить, каким он был. Он носил его парики и его одежду, он брился налысо, он даже хромал иногда. Его комнаты были обставлены в стиле той эпохи, он подражал отцу во всем, даже в подпитке слуг. Только отец всего этого не замечал, или не хотел замечать.
— Почему не нужно? — возмутился Герц, — они же слабые, а я сильный. Мне не жалко!
— Ты делаешь из них вампиров, — сказал отец.
— Они сами этого хотят!
— Да просто устоять не могут перед таким искушением. А тебе нравиться быть благодетелем. Конечно, тебе не жалко для такого дела.
