Елена Федина - Призрак Малого Льва
И была еще одна жуткая дрянь, о которой даже думать не хотелось: эллой Энгтри, нечто со стороны, как будто случайное, но ведущее себя как наказание за все грехи. Неужели аппирам так и не суждено встать на ноги? Возродиться, исцелиться, исправить прежние ошибки?
Вдоволь надышавшись морским воздухом, Леций зашел в свой дворец. Это роскошное здание было выстроено не для него, а для приемов, банкетов и совещаний, поэтому отличалось размахом и некоторой помпезностью. Да и вообще, Верховному Правителю было просто неприлично не иметь дворца. И Леций его имел.
Он прошел в жилую половину, на второй этаж, на ходу отдавая слуге плащ и шапку.
— Приготовь мне ванну, Гредди.
— Все готово, господин. Я видел вас в окно.
— Тем лучше. Мне никто сюда не звонил?
— Нет. Звонили госпоже Риции.
— Хорошо, иди.
В своей маленькой гостиной он зажег голубой свет, сел в кресло и вытянул ноги. Взял пульт и все-таки проверил, кто ему звонил. Номера Ингерды среди других не было. Впрочем, проверять это было глупо, чудес не бывает. Ее номер был приоритетный, если б она только позвонила, он тут же получил бы вызов по карманному видео. А он ничего не получал.
— Папа, к тебе можно?
В комнату заглянула Риция.
— Конечно. Заходи.
Она села напротив. Из-под красного, мягкого халата трогательно выглядывали кружева ночной рубашки. В домашнем она казалась особенно хрупкой и беззащитной.
— Мама уснула, — доложила Риция.
— Кто ее сегодня подпитывал? Ты?
— Нет. Конс. А завтра снова буду я.
— Завтра я сам смогу.
— Нет уж. Хватит с тебя. Ты и так из «желтой луны» не выходишь.
— Это многолетняя привычка к экономии, — усмехнулся он, — твой отец не так слаб, как кажется.
— Я знаю, — улыбнулась Риция, — ты у меня самый сильный, самый умный и самый красивый. Я просто хочу, чтобы ты отдохнул.
— Тогда оторви мне голову, — вздохнул он.
— Папа… — Риция взглянула на него с вызовом.
— Что?
— Она ведь завтра улетает.
— О ком ты? — нахмурился Леций.
— Ингерда Оорл.
— Разумеется, раз она капитан.
— Папа, я не об этом.
— Я понял.
— Ты ведь любишь ее, я знаю. Ты даже планету назвал ее именем!
— Положим, назвал не я, а Ричард.
— Неважно. Важно, что ты оставил это название.
— Это все, что я мог себе позволить.
— А теперь ты позволишь ей так просто улететь?
— Ты забываешь, — серьезно сказал Леций, — что мы с тобой не просто аппиры, — мы правители. Мы отвечаем не только за себя. Кажется, я говорил тебе это сто раз. И ты была со мной согласна.
— Да, — вздохнула Риция, — я же здесь. С тобой.
— И ты думаешь, — он посмотрел ей в глаза, — я запрещаю тебе быть с Ольгердом, а себе позволю любить его сестру?
Она посмотрела с отчаянием.
— Так это все из-за меня?!
— Не упрощай, — покачал головой Леций, — тут столько виноватых, что концов не сыщешь.
Можно было начинать с кого угодно: с себя, с Ричарда, с Ольгерда, с самой Ингерды, с ее земного мужа, с Энии, а лучше с Синора Тостры, с Азола Кера, который своими речами сеет раздоры на планете, с маньяка, который изнасиловал Рицию, а может даже, с тех негодяев, которые, преследуя свои выгоды, загубили атмосферу на планете, вызвав повальные мутации и превратив всех аппиров в безнадежных уродов.
— Мы — больной народ, — сказал Леций, — мы только выкарабкиваемся из болезни, с кризисами, с ошибками, с болью. Нам еще не до любви, девочка. Нам бы выжить.
Риция кивнула, села к нему на пол и обняла его колени.
Пассажиры и почти весь экипаж были уже отправлены на корабль. Шестьсот человек удалось разместить с трудом, под каюты были переделаны даже грузовые отсеки, пришлось жестко ограничить и размер багажа. Это создавало столько мелких проблем, что было не до своих, крупных.
Ингерда покидала планету с последним посадочным модулем. Ее провожали Ольгерд, Флоренсия с Консом и Миранда. Порывистый северный ветер мешал разговаривать и бесцеремонно трепал волосы. Хмурое небо просачивалось мелким дождем. Планета словно нарочно хотела прикинуться неуютной, чтобы легче было ее покинуть.
На космодроме было людно, все прощались, сновали репортеры с камерами, норовили взять прощальное интервью. Ингерда что-то сказала им о вместимости корабля, обещала, что в следующий раз пришлют три или пять кораблей, чтобы уместить всех желающих, и это случиться уже зимой… Она? Нет, она больше сюда не прилетит. Капитанов на Земле достаточно. Правда ли, что планета названа ее именем? Правда. Но об этом скоро забудут. Мало ли на свете Ингерд…
Леций прилетел позже всех. Вполне официально, со свитой. Он был в белом костюме и белом плаще, толпа расступалась перед ним. Он остановился, чужой, царственный, отстранено учтивый, глухо затянутый в свои белые с золотом одежды. Как будто и не он вжимал ее в перину своим обнаженным, горячим телом, не он обреченно зарывался лицом в ее волосы, словно прячась от всего мира, не он смущенно спрашивал, можно ли ей позвонить.
Репортеры бросились к нему. Как он относится к бегству землян? Считает это вполне естественной реакцией. Смогут ли аппиры обойтись без земной поддержки? Об этом говорить еще рано, но когда-нибудь смогут. Наведет ли он когда-нибудь порядок на планете? Для этого надо превратить всю планету в казарму…
Он отвечал и смотрел на нее. Она обнимала Миранду и смотрела на него.
— Летим со мной, Ми? Будешь жить в моей каюте. Уместимся как-нибудь на одной кровати. Ну что тебе здесь?
— Здесь все, — сказала Миранда, — его работа, его квартира, его могила и его убийца. И я отсюда никуда не полечу.
— Ты же остаешься совсем одна.
— Мне уже все равно, Герда. Меня как будто нет. И мне никто не нужен.
— Мы ее не оставим, — вмешалась Флоренсия, — не волнуйся.
Миранда отошла на шаг и тревожно огляделась по сторонам. Ее пышные и мягкие белые волосы раздувались ветром, делая ее похожей на цветок одуванчика. Но что-то сломалось в этом одуванчике, как будто она постарела лет на сто. Кроткие серые глаза стали холодными как сталь, вместо любопытства и доверчивости в них была только боль. И почему жизнь предпочитает хлестать самых ранимых?
