Альфред Ван Вогт - Вечный бой
— Она считает, что это наше дело, — объяснил Дуулдн с удовлетворением. — И у нас нет угрызений совести. Согласен, Руузб?
— Согласен, — возбужденно ответил человек-медведь.
— Слушай, друг, — сказал Дуулдн, — ты должен принять решение. Либо убить нас — так установила Судлил по нашей просьбе, — либо дать нам указание убрать последствия гипноза зувгайта из своей нервной системы. Готовься сражаться за свою жизнь.
Модьун сел на кровати и быстро оглядел полные решимости лица. Взволнованный увиденным, он сказал:
— Я должен буду активизировать свое восприятие, направив его против вас.
— Он убьет нас тем способом, о котором говорила Судлил, — сказал Руузб.
Он немедленно ударил Модьуна своим огромным кулаком в грудь. Удар оказался таким сильным, что у человека перехватило дыхание.
— Ради бога, — с трудом произнес он. И не смог закончить: в это мгновение Дуулдн нанес ему страшный удар по голове.
— Активизируй восприятие, чтобы избавиться от гипноза! — зарычал человек-ягуар.
— Послушайте, — пронзительно завопил Модьун, — это нечестно!
Кулак Руузба попал ему прямо в челюсть, и человек издал странный звук.
— Это несправедливо, — пробормотал Модьун.
— Их бессмертие — вот несправедливость. — Дуулдн остановился, чтобы нанести предательский удар в живот. — Активизируй восприятие!
Модьун начал защищаться. Позже он был удивлен, обнаружив, что стоит на коленях у двери, а Руузб душит его и кричит:
— Активизируй восприятие, ублюдок!
Наконец Модьун несколько неопределенно предположил, что внушение, вероятно, может принимать разные формы. Такой метод был весьма убедительным.
Примерно через минуту после своего открытия он оказался на полу; Дуулдн сидел верхом на его ногах, а Руузб коленями прижимал его бицепсы. Человек-медведь уже поднял кулак и, казалось, намеревался нанести сокрушительный удар прямо в лицо Модьуна.
Это было слишком. Человек съежился.
— Не бейте меня! — взмолился он. — Я сделаю все, что хотите.
В уголке его оглушенного мозга возник очаг удивления. Он думал о том, что зувгайты, наверное, никогда не рассчитывали, что кого-нибудь будет заботить судьба человеческого рода.
Кулак, занесенный над ним, опустился.
— Хорошо, активизируй восприятие.
Модьун сделал это, а потом вздохнул:
— Это все равно неправильно, но дело сделано.
Его подняли на ноги. Обнимали и целовали. Руузб чуть не плакал. Он стиснул Модьуна в объятьях.
— Парень, это самое трудное, на что я когда-либо решался. Но теперь, — он перевел дух, — ты должен закончить еще одно дельце. Четыре миллиарда людей решили, что жизнь не стоит ломаного гроша, так?
Модьун ждал. Он чувствовал, что от него не ждут ответа. И действительно человек-медведь продолжал:
— Поэтому ты, наверное, думал так же, уходя в себя и помогая гипнозу зувгайта. Правильно?
Это была правда.
— Поэтому мы, как твои друзья, должны были действовать, чтобы убедиться, что ничего плохого не случится, — сказал человек-медведь. — Теперь слушай. Ты ведь хочешь, чтобы эта женщина забеременела в следующие несколько недель? Кстати, мы останемся здесь, чтобы убедиться, что все сделано как следует; а если ты не согласен, мы побьем тебя сильнее, чем в этот раз.
— Ннуу… — протянул Модьун с сомнением. — Я думаю, это будет правильно. Кроме того, она моя жена.
Модьун смеялся и танцевал. Все люди-животные вокруг него весело плясали. Он был самым свободным из них. Раньше его двигательные центры имели сознательные ограничения, а теперь они куда-то исчезли. Ритмичная музыка звучала в его ушах и побуждала тело к движению. Результатом был быстрый, но удивительно изящный танец.
Он ловко продвигался в толпе, пока наконец, еще раз закружившись, не оказался лицом к лицу с женщиной и не подхватил ее в тот самый миг, когда она, засмеявшись, повернулась к нему.
Она была счастлива и смеялась, когда он обнял ее, полностью отдаваясь танцу.
И тут впервые за все время она посмотрела ему в лицо.
Глава XXXVII
И снова давняя мысль — или, скорее, новое соображение на ту же тему — промелькнула в мозгу Модьуна: «Все это очень убедительно».
Он машинально отметил ее, когда она пришла ему в голову.
И в то же мгновение он с ужасом понял: все это недостаточно убедительно. Его колебания отразились тенью сомнения на лице женщины. Они все еще продолжали танец. Иллюзия — как сейчас воспринимал ее Модьун — удерживала его.
Хотя он больше не верил в нее. Он с нетерпением ожидал пробуждения истинного восприятия. И не был особенно удивлен, когда следующее проявление его «я» явилось перед ним не в реальности, а в новой галлюцинации: из всех людей ему вспомнился Банлт, человек-крыса, и он вдруг увидел себя стоящим с ним лицом к лицу. Банлт неуверенно и робко обратился к нему:
— Моя… философия? Какая философия?
Так они когда-то стояли вдвоем — могучий человек и поджарый человек-крыса — в сверкающем мраморном вестибюле здания суда на Земле, и Модьун объяснял, что философия — это причина действий. Поэтому…
— По какой причине вы украли этот злосчастный автомобиль?
— Я говорил вам: я представил, что получил столько же прав…
Банлт замолчал, беспомощно глядя на него; он так и стоял, протянув к человеку руки и ожидая чего-то.
— Тогда получается, что в этом мире, созданном людьми, люди-гиены смогли взять на себя законное управление планетой, а остальные люди лишь втягиваются в раздоры из-за незначительных нарушений равенства, если им случится их заметить?
Человек-крыса моргал.
— Эй, — сказал он. — Разве я это говорил?
И удивленно посмотрел на Модьуна.
Когда Банлт замолк, его силуэт и вестибюль суда померкли, как изображение на экране.
Хотя Модьун находился во власти галлюцинации, сейчас ноги твердо держали его тело. Он терпеливо переносил это состояние, убежденный, что его мозг, все еще преодолевая сопротивление, стремится окончательно проснуться. Короткий диалог между Банлтом и Модьуном, не имевший места в реальной жизни, был еще одной попыткой зувгайтов ослабить человека. Они еще раз показали ему, что человек и его разумные животные — неисправимо испорченные и нелогичные существа.
«Действительно, — подумал Модьун, — положение человека в социуме на протяжении столетий было значительно хуже, чем продемонстрировал Банлт. За обычным протестом по поводу чьих-либо льгот таится эгоцентричное безумие».
Импульс затаившейся перед прыжком пантеры. Если в запрограммированной промывке мозгов случалась пауза — а это иногда бывало; если хотя бы на миг перед ждущим безумцем открывался торный путь, он устремлялся по этому пути, что бы ни вело его — желание царствовать, деньги, имущество, власть; какими бы путями — с помощью убийства, пыток или арестов всех противников без разбора — он должен был получить желаемое.
