Андрей Валерьев - Copy-Paste
Бум. Бум.
Через секунду на палубу 'Птицы' обрушился целый град камней, дротиков и просто дубинок. Витькина голова пребывала в ступоре, но тело отреагировало самостоятельно – уж очень ему хотелось жить. Извиваясь, как червяк, Егоров по пластунски прошмыгнул к каюте капитана.
– Живой?
Несколько рук втянули Виктора в спасительное убежище.
– Живой?
– Н-не-еее… знааа…
Зубы у Витьки стучали так, что говорить было тяжело. Морской бой оказался штукой ОЧЕНЬ страшной. Не успел Виктор прийти в себя, как с палубы на ломаном английском зазвучали хелпы. Лак орал, как резанный, зовя чужаков на помощь.
Дальнейшее Витя запомнил плохо. Сначала он, вроде бы, помогал капитану резать кожаный ремень с деревянным крюком на конце, которым дикари их сумели зацепить, затем он грёб, заменив убитого матроса, а в себя Виктор пришёл, только когда стало светать. Он сидел на скамье капитана, обнимая рулевое весло и аккуратно правил, держа курс точно по ветру.
А перед ним, на залитой кровью палубе, лежал капитан Кхап.
Через несколько минут к Егорову, занявшему место капитана, пришёл с докладом Лак. Вид у монаха был ужасен. Старик был с ног до головы забрызган кровью, а на лысой макушке у него фиолетовым помпончиком торчала большущая шишка.
Итог ночного 'боя' был печален. Два матроса погибли, ещё двое были ранены. Одного беднягу просто зашибло камнем, и Лак обещал, что через пару дней он сможет грести, а вот со вторым было всё плохо. Копьё фаанга пришпилило моряка к палубе и пришлось изрядно потрудиться, чтобы снять раненного с 'крючка'.
– Как капитан?
На бесстрастном лице монаха не дрогнуло ничего.
– Если сегодня не умрёт, то, скорее всего, выживет.
Из плюсов было то, что 'Птица' не утонула, они (а, самое главное, Катя) живы и относительно здоровы, а корабль дикарей отстал так сильно, что был едва заметен на горизонте. Егоров отпустил Лака заниматься ранеными и отыскал взглядом Катерину – женщина суетилась возле капитана, властно покрикивая на остальных, и временами, бросая на него, Виктора, умоляющие взгляды.
'Да. Да…'
Витя ободряюще кивнул любимой, мол, всё будет тип-топ, и крепче зажал подмышкой рулевое весло.
Следующим в гости на корму приплёлся Олег. Вид у него был – краше в гроб кладут. Дизайнер был бледно-зелёного цвета, его трясло и шатало. Он со стоном рухнул на палубу и схватился за ногу. Витька подскочил.
– Ты чего?
– А… камнем попали, когда я за тобой побежал.
Минуту Витька переваривал информацию, тупо пялясь на здоровенный кровоподтёк на бедре друга.
– Куда побежал? Ты ж в каюте сидел.
– Сидел. А потом Лак на помощь позвал. Ты первый побежал, а я – за тобой.
Егоров изумился.
– Я побежал?!
Всё, что он помнил – руки, утягивающие его в спасительную темноту каюты.
– Ты чё? Ау! – Олег пощёлкал пальцами перед носом друга, – а кто крюк отрубил, когда Кхап копьё словил? Ну ты, Витя, зверь… я бы так не смог…
– Чего не смог?
Витька окончательно перестал что-либо понимать.
– Чего я сделал то?
– А ты на пояс свой посмотри.
На поясе у Вити Егорова висел весь покрытый зазубринами золотой топорик Кхапа.
– Они ж нас крюком поймали. Вон валяется, – Олег показал на кривой толстый сук с остатками кожаного ремня, – Кхап понёсся его рубить, а его и камнями и боло и дротиками… суки. Я уж думал всё, конец. Ещё б минута и… а тут ты… подскочил, как ненормальный и к мачте. Как в тебя не попали – ума не приложу.
Витьке срочно захотелось в туалет. Часть палубы возле мачты, там, где лежал крюк, была так густо испещрена светлыми отметинами от камней и дырками от дротиков, что Егоров невольно принялся себя ощупывать.
– В-врод-дее цел.
– Цел, цел. Йилмазу тоже досталось. Камнем. Только в руку. А майор себе ногу подвернул.
– Слушай, Олежка, а чего он из пистолетов то не стрелял?
– Ты что, больной на всю голову, что ли? Дай посмотрю, может, тебе каменюкой всю память отшибло? Ты же сам ему приказал огня не открывать, мол, всё равно ни хрена не видно и попасть в кого-нибудь не получится.
– Ам-ням…
Убей Бог, Витя не помнил ничего подобного!
– Аа… у… мда.
– Мдааа… – руки у невысокого жилистого парня до сих пор тряслись, – знаешь, Вить, я, когда в армии служил…
Витька снова изумился.
– Ты служил?!
– Конечно. В погранвойсках. На китайской границе!
Олег даже немного обиделся.
– Так вот. Нас как-то танком обкатывали. Мы в окопе, значит, а этот гроб по нам катается. Страшно было – до усрачки, хотя траншея глубокая была и, вдобавок, забетонированная. Но, я тебе скажу, ЭТО было страшнее.
Парень посмотрел на Виктора взглядом, полным уважения.
– Как ты не испугался – не знаю. Когда я увидел, что нас таранить собираются, я…
Олега снова затрясло, а Витька прикусил язык, чтобы не признаться в том, что он едва не обделался от ужаса, глядя, как прямо на него несётся огромный корабль.
– Да, Олежка, это, конечно, не на пляже… ик! с дикарями… ик! махаться.
'Везучий я, сукин кот!'
Погибших наскоро похоронили в море. Лак прочитал короткую заунывную молитву и трупы сбросили за борт. Кровь с палубы тщательно смыли, а легкораненый матрос, прыгая на одной ноге, собрал и отмыл все трофеи. Штабель вражеского оружия, доставшегося им, выглядел очень солидно. Одних тяжёлых, тщательно выделанных дротиков с широкими и острыми как бритва каменными наконечниками, набралось двадцать четыре штуки. Было ещё с десяток корявых коряг, которые дикари использовали как метательное оружие и целая горка булыжников.
Витя смотрел, как Катя собственноручно раздаёт завтрак экипажу, как моряки ей низко кланяются и благодарят госпожу и… ничего не видел. Мысленно он был далеко-далеко. На Новой земле. В лагере Димы-сана.
'А у него, вроде бы, сегодня день рождения… Блин!'
Егоров вздрогнул и яростно потёр ладонями щёки. Весь такой из себя замечательный план, который он разработал вчера вечером, нахрен полетел в тартарары. Уйти незамеченными к острову не удалось. Высадить женщин, набрать крепких ребят и попытать счастья в драке, тоже не получается. По всему выходило, что решать проблему с маячившим на горизонте кораблём дикарей придётся здесь и сейчас. Не отходя, так сказать, от кассы.
Голова у Вити заработала на полную проектную мощность. Первым на допрос был вызван Лак.
– Нет, господин. Они очень крепкие гребцы и если у них на корабле есть пища и вода… а она у них есть… то они будут идти за нами на вёслах до морковкиного заговенья.
Конечно, говорил Лак не так, а долго, невнятно, часто задумываясь и вспоминая слова, но смысл был именно таким.
