Сергей Герасимов - Логика прыжка через смерть
Колени начинали дрожать. Даже здоровым ногам такое испытание было бы не под силу, – подумал он, – это же все равно, что тащить на своих плечах еще одного человека. Одна нога вдруг стала ватной и он с грохотом повалился на пол. Как будто слон упал. Сердце заколотилось еще сильнее и подступила тошнота. Так и нужно было сделать с самого начала, – подумал он, – гораздо удобнее ползти, чем идти. Во всяком случае, в моем положении.
Он начал ползти в сторону двери. Мешал живот, который был мягким и оттягивался назад, ложился на колени. По бокам туловища свисали огромные складки жира. Никогда не думал, что жир растет вот так – какими-то плавниками. Только бы не подвело сердце. Никто не приходит на шум. Либо никого нет по ночам, либо меня пасут. Но выбора все равно нет. Теперь дверь. Она заперта. Я слышал, как щелкал замок. Значит, нужно еще раз встать на ноги. Он полежал без движения, отдыхая, потом подполз к кровати и, опираясь на нее, приподнялся. До двери шагов шесть.
Их нужно пройти, обязательно нужно. Это самое трудное. Если в дверь ударит такая туша, то дверь не выдержит. Нужно просто разогнаться и упасть. Упасть вперед. И ничего себе не сломать, падая. Если в первый раз на грохот никто не вышел, то во второй тоже есть шанс.
Он поднялся и пошел, пока держали ноги. Упал, ударился в дверь, и увидел себя лежащим в коридоре. Или я сплю, или у меня что-то с воображением, – подумал он. – Только что я ударил дверь, как и расчитывал. Дверь не выдержала. Я выпал вместе с ней. Все верно. Я потерял сознание и пролежал несколько секунд. Только несколько секунд – потому что пыль еще не осела. Но почему же я так неподвижен?
Я же думаю – значит, я существую. Раз я в сознании, я должен действовать. Я должен ползти к выходу. Нельзя терять времени. Ну, вперед же, вперед! – приказал он телу, но тело не шевелилось. Это было не легче, чем сдвинуть мыслью бревно. Только сейчас он осознал, что смотрит на тело со стороны.
В коридорчике включили свет. Кто-то спускался по лестнице со второго этажа.
Если здесь есть кто-нибудь из врачей или охранников, – подумал Коре, – то он должен быть на втором этаже. Там, насколько я помню, две маленькие, очень уютные комнатки. В мое время там были голубые обои.
Появилась Степанида. Она была в том же врачебном халатике, но без косынки и парика. И выражение глаз тоже извенилось. Стерва, – подумал Коре.
Она подошла и толкнула тело ногой. Нога была босая.
– Сдох, – сказала она, – дохлый, как свинья.
С лестницы спустился еще один человек. Коре узнал господина Епинцева.
Подполковник был не совсем одет.
– Объект сдох, – повторила Степанида.
– Как это могло произойти?
– Как-как! Попробовал встать и упал. Отказало сердце. Зря ли я что ли его таблетками пичкала?
– Плохо пичкала.
– А мне что? Я только приказы выполняю. Что скажут, то и сделаю. Стараюсь на благо нации. А вот вам худо придется. Ой, худо!
Господин подполковник замахнулся и ударил рукой воздух – Степанида уклонилась отлично отработанным движением.
– Ну-ну! Я и ответить могу. Вы теперь, как я понимаю, никто.
– Понималка у тебя слабая. Объект уничтожен – а это то, чего нам и нужно было достичь. Ну, не все удалось сделать, так все же и не бывает хорошо. Вобщем, задание выполнено. Не на «отлично», так на «хорошо». Пусть он поваляется здесь до утра, я поставлю дежурного. А ты сейчас иди спать. Утром, в начале смены ты его обнаружишь и мы проведем опознание. Выполняй!
51
Он вышел на старое крыльцо – то, которым уже давно не пользовались из-за ветхости ступеней. Именно на этих ступенях он и поймал ящерицу когда-то. Выходом не пользовались, поэтому дверь была забита гвоздями и закрашена словами лозунга.
Он прошел сквозь закрытую дверь – это оказалось совсем просто, только щелкнуло что-то в районе левой лопатки.
Итак, я снова стал призраком, – подумал он, – но теперь уже призраком без видимого тела. Но какое-то тело у меня все же есть: вот я иду и чувствую шершавый бетон под ногами; вот мне под ногу попались мелкие камешки; я ощущаю звуки и запахи, я дышу, я вижу небо в красных звездах и в черных плывущих разводах, которые луна подсвечивает по краям. Вот я наступил на камень. Он нагнулся (двигаться было божественно легко – как хорошо, оказывается освободиться от власти распухшего тела), нагнулся и поднял камешек. Камешек висел в воздухе, освещенный луной. Коре сосредоточился и камешек упал сквозь его ладонь. Во всяком положении есть свои преимущества. Нужно научится их использовать.
Он снова поднял камешек и швырнул его в окно второго этажа. Послышался звон стекла. Я еще напомню вам о себе, подождите немного!
Коре медленно шел по центральной улице. Через дорогу, светлую полоску в темноте, вереницей перебегали бессонные крысы – направлялись на дачу к Ене, чтобы испробовать заветного зелья. Крысы совсем не боялись человека; Коре даже подтолкнул одну из них ногой, но крыса не обратила на ногу внимания.
Он поднялся по спуску Автобусному (который теперь назывался проспектом Свободы) и заметил, что дверь в ларьке выломана и вокруг полно битого стекла – хрустит под ногами, а мальчик Петя стоит и держит за оба пальчика дочку сторожа Никодима, и не может ничего умного сказать в ответ на ее слова. Нет такого катаклизма, который мог бы изменить мальчика Петю и всех ему подобных.
Над Ыковкой плыла ночь, вогнутая как чаша. Звезды горели неимоверным диким огнем – так, словно они тоже имели способность распухать, демонстрируя свое национальное звездное превосходство.
– Ты слышишь? Что это? – спросила дочь сторожа Никодима печально. Печально – только что она намекнула мальчику Пете, что не стоит стоять на расстоянии в полтора метра, но мальчик Петя пропустил намек мимо ушей.
– Что-то шумит.
– Похоже на водопад.
– Нет, похоже, как будто вытрушивают одеяло.
– А сейчас похоже, что петух хочет вскочить на забор.
– Нет, похоже на вентилятор, у которого забарахлил мотор.
– Похоже, как будто взмахиваю бичом.
– Или зерно молотят. Такой палкой, знаешь? Одну палку в руках держут, а другая привязана. Как будто только взмахивают, но не бьют. Что это такое? Нам это слово в школе заставляли учить, но я не запомнила.
Они посмотрели в небо. Дочь сторожа Никодима придвинулась совсем близко и слегка прижалась бедром.
– Ой, мне страшно, – сказала она.
– Кажется, это птица, – ответил мальчик Петя. – Та, которая прилетает от скопления Плеяд. Я в сказках дедушки Потапа слышал.
– Ты веришь в эти детские сказки?
– Но вон же она летит! Смотри!
Дочь сторожа Никодима прижалась крепче. Ей вправду становилось страшно. А что будет, если эта рука так и не обнимет?
