Ежи Жулавский - Победоносец
— Но ведь ты говорил, что Ерету приказано набрать подкрепление, — сказал он, помолчав.
— Вот именно. Оставим этот разговор.
Рода еще несколько раз упорно возвращался к этой теме, но Матарет не отзывался. Посмеивался по своему обычаю и поглядывал рыбьими, навыкате, глазами на горы, чернеющие вдали на фоне закатной зари, куда лежал их завтрашний путь.
Ночь провели спокойно на стоянке, прервав поход не столько из-за холодов, к которым были привычны, как все лунные люди, сколько из-за слишком обильного снегового покрова, выпавшего в окрестностях. Толстый, пушистый ковер затруднял движение и ориентировку в непроницаемой темноте «лунной» ночи.
А назавтра вечер для них не наступил, потому что прежде чем солнце оказалось в той стороне, где обычно заходит, они уже пробирались извилистым ущельем в долину вечного утра на северном полюсе Луны.
У выхода из ущелья на открытую местность устроили военный совет. У всех было оружие, огненный бой, секрет которого открыл людям на Луне Победоносец, и все были готовы сражаться. Ни на миг не сомневались, что биться придется насмерть. Численность охраны при машине была неизвестна, но уж всяко там должно быть народу поболе, чем одиннадцать душ. И всех до одного надобно либо разоружить, либо взять в плен, либо перебить в бою.
Правда, Рода Премудрый некоторое время носился с мыслью выступить перед солдатами с пламенной речью. Он не сомневался в том, что убедит их в правоте позиции Братства Истины и склонит на свою сторону, но Матарет решительно воспротивился.
— Это ни к чему не приведет, — заявил он. — Тебя высмеют, а потом отлупят. А на сей счет у тебя такой богатый опыт, что ради упражнения в красноречии еще раз пробовать не стоит.
Рода стоял на своем, но потом отступился, не иначе как сам не до конца уверенный в результатах своей проповеди.
— Но только потому, что не знаю, достаточно ли развиты солдаты охраны, чтобы понять мои слова. А в противном случае я бы…
В конце концов было решено применить силу. Подойти как можно ближе под видом своих и попытаться обезоружить, а если это не удастся, то по сигналу Матарета перебить. Рода в принципе подобных крайностей не одобрял, но признал, что в сложившейся ситуации иного выхода нет. И опять же, цели Братства столь возвышенны, что ради их достижения дозволительно пойти на некоторое кровопролитие.
Прежде всего надо было отыскать саму машину.
По рассказам свидетелей было известно, что она упала поблизости от прежнего стойбища Братьев в Ожидании, которое находилось у подножия холмов, отделяющих полярную низину от Великой пустыни. Чтобы попасть в те места, им, прибывшим с противоположной стороны, предстояло пересечь широкое открытое пространство, рискуя прежде времени насторожить караул. Этого следовало избежать, и решено было пойти в обход вдоль цепочки холмов, где неровности на местности представляют собой отличное укрытие для небольшой группы.
Обход оказался труден. Продвигались медленно между замшелыми глыбами по скользким, влажным косогорам, никогда не видевшим солнечного света. От каждой расщелины веяло холодом, усталые путники порядком продрогли. А на открытом ровном пространстве, не располагая биноклем, нельзя было высмотреть ничего похожего на местность, где могла находиться желанная цель.
Несколько десятков часов ушло на изнурительное блуждание по бездорожью, по камням, через заросли непомерно разросшихся хвощей, мясистые стебли которых хрустели под ногами, и только после того, как большая часть полуокружности низины осталась позади, глазам явились пологие лысые холмы, где некогда располагался могильник Братьев в Ожидании.
На вершинах, видимые снизу, чернели огромные глыбы, в свое время служившие опорой сидячим трупам. По совету Матарета от дальнейшего маршрута косогорами отказались и решились на рывок по верхам, положившись на то, что среди древних могильных камней малочисленную группу трудно будет заметить со стороны.
Наверху их ослепило багровое солнце, ползущее над Великой пустыней в сторону Земли, узким серпом висящей над самым горизонтом.
Кроме Роды и Матарета, только один из участников похода прежде видел Землю, когда его еще ребенком родители взяли с собой в Полярную страну, совершая паломничество к Братьям в Ожидании. И теперь вся группа замерла в молчаливом восхищении, глядя на острый серебристый серп, врезающийся в небо, в той стороне почти черное.
Какая-то внезапная робость, а точнее сказать, дрожь страха, охватила людей. День за днем, отрицая все «небылицы» насчет Земли, они постепенно и бессознательно начали считать небылицей и ее самое и теперь, неожиданно увидев ее на небосводе, огромную, светящуюся, ощутили невольный изумленный трепет. А тот, кто видел ее ребенком, безотчетно поднял ко лбу правую руку, чтобы осенить себя знамением Пришествия.
Но вовремя опомнился и пристыженно огляделся по сторонам, не запримечен ли его подозрительный жест. Однако на него никто не обратил внимания. Все молча смотрели на Землю, пока в тишине не прозвучали слова Роды:
— Ну, что ж, вполне естественно, что возникла эта сказка. Даже более того, странно было бы, если бы она не возникла…
Начал Рода неуверенно, будто отговаривался, а то и оправдывался, но, избавленный от могучих чар звуком собственного голоса, продолжил с обычной напористой самоуверенностью:
— Чтобы возвыситься в собственных глазах над собственным ничтожеством, которого не может не ощущать, человек охотно ищет себе более высокое начало, чем окружающая действительность. И я вовсе не удивлюсь, если окажется, что сказка о нашем земном происхождении старше нашего изгнания из рая, обратный путь в который мы сейчас ищем. Вполне возможно, что там, в блаженных городах, скрытых в недрах пустыни, долгими ночами при серебристом свете Земли людям снилось, что они сошли на Луну с этой пустынной и безжизненной звезды, которая так легко завораживает взгляд поистине удивительной красотой.
Он долго еще продолжал в том же духе, а ученики и спутники почтительно слушали, изо всех сил стараясь вымучить в себе безразличие к пленительному зрелищу.
Рода вытянул руку:
— Взгляните на эти глыбы вокруг и подумайте об удивительном человеческом безумии. Инстинкт самосохранения и стремление к единственно мыслимому счастью, к лунному счастью, временами не в силах противостоять мысли, ложной, однако способной заставить человека действовать вопреки естеству. Многие поколения проводили жизнь в этом сыром погребе, молясь безжизненной серебристой звезде, и многие поколения взирали мертвыми глазами, опершись спинами об эти камни, на ее переменчивый диск, дожидаясь вместе с живыми посланника оттуда, так называемого «Победоносца»…
