Александр Громовский - Феникс
- Значит, "продалась", - вслух подумал Георг. - Это у них такой профессиональный термин... Ну, ладно.
Он взял расческу и старательно причесал остатки былой роскоши на голове. После чего вышел в прихожую и вновь взялся за телефон, моля Бога, чтобы Инга оказалась дома, одна, без мужа. У Всевышнего сегодня, очевидно, было хорошее настроение, потому что молитва смертного была принята к немедленному исполнению. Как только кончились напевы электронного набора и их линии соединились, Инга моментально откликнулась. Голос ее был бесконечно печальным. У Георга сразу перехватило горло, а на глазах навернулись слезы.
- Здравствуй, пичуга! Это я... - он проглотил острый комок. - Хочу сказать тебе, что был не прав. Прости меня, если сможешь... Мне, честное слово, очень стыдно...
- Не оправдывайся, не надо, я сама виновата.
- Что Ланард говорит?.. Ну, в смысле, не обижает?...
- Да нет, ведет себя вполне цивилизовано, по его любимому выражению.
- Ну, а как там твой дом, не рухнул?
- И с домом все в порядке. Трещины замажем и опять будем жить.
Она рассмеялась, и Георг поспешил воспользоваться ее настроением.
- Знаешь, Инга, мы должны встретиться. Чем скорее, тем лучше.
- Я тоже так думаю, ответила она после выматывающей нервы паузы.
Ее голос явно повеселел, и у Георга стало спокойно на душе, словно у космонавта в ракете, вышедшей на орбиту: кончились перегрузки и началась невесомость. Он сказал с энтузиазмом:
- Давай встретимся у кафе "Ройал", бывшее кафе "Дружба", скажем, часика в четыре... Идет?
- Это где?
- В центре... У НАС в центре. Там еще рядом недостроенный кинотеатр и гостиница "Неран", такой стеклянный небоскреб...
- А, знаю, знаю!.. Хорошо, я буду там, но, возможно, опоздаю минут на двадцать, сам понимаешь, мне ведь надо через мост переехать, а там всякое может быть... Подождешь?
- Двадцать минут - не двадцать лет. Я тебя ждал всю жизнь... Значит, в 4-20 у кафе? До встречи! - Георг бросил трубку на рычаг и помчался переодеваться.
Джинсы - долой! Только классический костюм. И никаких кроссовок. К классическому костюму необходимы классические туфли. Из старых запасов. Вполне умеренные каблуки. Вот черт, давненько он их не надевал, точно колодки, совсем отвык. Ну ладно, расходятся. Он повертел классический галстук так и эдак, но не смог уговорить себя надеть его. С ним он будет чувствовать себя неуютно. Примерно, как Штирлиц в эсэсовском мундире в начале своей незримой битвы с третьим рейхом. (Хотя, надо признать, что мундир СС на нем смотрелся великолепно.)
Георг еще успел побриться наскороту. Через 15 минут после звонка Инге, он уже мчался галопом по лестнице.
2
Уютный подвальчик магазина "У Нюры" встретил его уже привычным сложным запахом дорогих одеколонов и пестротой заморских шмоток, в основном из Финляндии, переправленных транзитом через правый берег. Но были вещи и из России, произведенные в Турции. О Аллах! Турция стала законодателем моды в России.
Среди картин, выставленных на продажу, как и следовало ожидать, "Парусника" не было. Георг прошел к столу приема, за которым сидел молодой человек и читал книгу. Выслушав посетителя, молодой человек широким жестом направил клиента к продавщице и вновь уткнулся в книгу.
Георг выложил на прилавок паспорт и сообщил молоденькой девушке-продавщице цель своего визита.
- Поговорите с ним, - она указала наманикюренным перстом на полного, относительно молодого мужчину сангвинической наружности, с остатками рыжих кудрей вокруг лысины. Красная его физиономия была потной. Он стоял посреди торгового зала и довольно экспансивно что-то втолковывал некоему коротышке, обремененному огромным портфелем, который доставал нижней своей частью чуть ли не до земли.
Третья попытка художника привлечь к себе внимание оказалась успешной. Сангвиник без сожалений бросил своего собеседника, сказал Георгу: "Сейчас поглядим" и, с проворностью ищейки, устремился вдоль периметра стен, а также стал обегать колонны, на которых тоже были развешаны произведения местных живописцев. Безуспешно тычась во все углы близорукими глазами, заведующий все больше краснел и потел, наконец, нашел то, что искал: вбитый в стену пустой гвоздь, на котором ничего не висело. Заведующий секунду другую тупо созерцал злополучное место, потом сказал: "А тут почему пусто? Ну, все ясно...".
Георг, которому надоело хвостиком бегать за сангвиником по залу, осмелился открыть рот:
- Мне сообщили, что ее продали.
- Не продали мы ее, - ответил заведующий, утирая лицо платком. - Вы сколько за нее хотели, три?
Георга разбирал смех, но, понимая, что обстоятельства требуют от него проявления совсем противоположных чувств, он придал своему лицу скорбно-сочувствующее выражение и кивнул головой: "три".
- Выдай ему три "орла", - сказал заведующий продавщице и, не попрощавшись, удалился через подсобное помещение к себе в офис.
Девушка открыла кассу, отсчитала из общей выручки три большие хрустящие банкноты - литавские кроны - и отдала их Георгу.
- Не повезло вам, - тихо произнес он почти виноватым голосом, свернул вражескую валюту и сунул ее в верхний карман пиджака.
Девушка вымученно улыбнулась улыбкой Джоконды. Хороший был магазинчик, подумал он, без оглядки направляясь к выходу. Жаль, что теперь путь сюда ему заказан. Людей, приносящих несчастья, не любят. Ну и черт с ними, в городе полно арт-салонов. А навязываться кому-то всегда было противно его натуре.
Поднимаясь по лестнице из подвальчика, Георг тормознул, заметив, как открылась дверь подсобного помещения и высунулась распаренная физиономия заведующего. Теперь он был в очках с толстыми стеклами, отчего глазки его стали маленькими-маленькими и злыми-презлыми. "Володенька, - сказал заведующий молодому человеку, читавшему книгу, - зайди, родной, сюда..." Володенька закрыл книгу, сунув туда палец, нехотя вылез из-за стола и, почтительно сутулясь, пошел "на ковер".
"Сейчас он тебе даст вздрючки, - с веселым злорадством подумал Георг, затворяя за собой тяжелую дверь магазина. - И правильно сделает. Это тебе не старый режим. У нас хоть и уродливый, но все-таки тоже капитализм. Тебя поставили бдить, так бди".
Преодолев еще один марш закрученной лестницы, он вышел на улицу и не спеша зашагал по центру города, пребывая в очень хорошем настроении.
В средоточии делового квартала, на углу улиц революционеров Леппе и Ленина, он остановился, чтобы переждать поток транспорта. Здесь было многомашинно и многолюдно. Над зданием администрации республики, охраняемого бронетехникой и зенитными комплексами, гордо реял флаг республики Леберли красное полотнище с черными гиперборейскими грифонами, поддерживающими с двух сторон белую книгу, с малопонятным символом на обложке. Вероятно, имелась в виду программная книга генерал-президента Голощекова "Окончательное освобождение".
