Касание пустоты - Волков Игорь Владимирович

Никак не мог найти открытый ей разрыв. Нервничал. Орал на пустоту и себя, изгоняя чувство отчаяния. Держал скафандр. Тянулся к Земле.

Вскрикнул, когда ощутил знакомое прикосновение. Лео вела меня, как путеводная звезда. Сквозь пространство. Среди звезд и туманностей. Огибая черные дыры. Окуная в газовые облака. Я шел к ней, несмотря ни на что. Ни на то, что никто до меня этого не делал. Ни на то, что сам не верил, что это возможно. Я шел. Волочил скафандр. Пересекал световые годы. Мне казалось, время стало бесконечным. Даже больше – времени не стало совсем. Только пространство и прикосновение Лео.

– Отходим, – неожиданно четко раздалось в клипсе.

Я моргнул, и этого оказалось достаточно. Судя по мелькнувшему перед глазами шарику Земли, я был всего в нескольких миллионах километров от нее. А потом сработали магниты, и меня скрутила перегрузка. Кажется, все кости в организме стали ломаться, перехватило дыхание. Я ощутил кровь во рту, начал захлебываться ей. Перегрузка ослабла, я продолжал двигаться в пространстве. Утратил зрение, потерял слух. Сознание еще теплилось, но уже было готово покинуть меня.

– Реанимацию, быстро! – пробился голос Лео. Световые пятна били в закрытые веки. Я ощутил, как вскрыли скафандр. Почувствовал кислородную маску на лице, и гель, в который меня начали погружать.

– Держись, – шепнула мне на ухо Лео. – Все хорошо. Все будет хорошо.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я снова осознал себя. Осознал, что дышу. Лежу. Слышу звуки. Могу открыть глаза.

Лео разговаривала с кем-то у двери, но мгновенно отреагировала на изменение тональности монитора пациента. Подошла ко мне и коснулась руки.

– Выжил, – сказала тихо.

– Руку сохранили? – Я с удивительным хладнокровием понял, что это единственное, что меня сейчас интересует. Руки я не чувствовал.

– Сохранили. И тебя самого тоже. Чудом. Не рассчитали перегрузки при магнитном захвате. С рукой все неплохо. Акихиро отлично закрепил осколки, они все остались на месте. Врачи провели репозицию и ввели наноагенты. Ждут, когда спадет отек, возможно, дополнительно понадобится остеосинтез. Снова будешь напичкан металлом.

– Еще что-то сломалось? – я боялся, но все же спросил.

– Ребра. Легкое одно повредили, но тут уже все в порядке.

Я взял ее за руку и сильно сжал.

– Спасибо.

Она наклонилась и поцеловала меня. Нежно. Долго.

Оказалось, мы в Париже! Когда я смог встать и впервые подошел к окнам, открывшийся вид потряс меня. Париж берег архитектуру, все современное пряча за отреставрированными фасадами старинных зданий. Хоть Эйфелевой башни из окна и не было видно, Париж буквально ворвался в открытые ставни, дохнув на меня запахами свежей выпечки, кофе, весны. Еще неловкой, ранней, но уже начавшей раскрашивать природу свежими красками проступающей зелени. Дерзко играющей сотнями солнечных бликов на шпилях парижских крыш.

– Почему Париж? – Я обернулся к Лео.

– Лондонский космопорт отказал мне в корабле. А во французском у меня работает один из братьев. Подумала, что через него проще и надежнее, поэтому выбрала его. Хотя Россия тоже предлагала корабль.

– Ты брала коммерческий фрахт?

– Да, но оплачивал все Коломойцев. Он вообще душка, смею заметить. Очень внимательно отнесся ко всему происходящему.

– Да уж. Как… как наши в экспедиции?

– Живы, – равнодушно ответила Лео.

– Райли… ты связывалась с ним? Он сказал что-то?

– Связывалась. Не сказал. Орал. Я не стала слушать.

– Представляю, что нас ждет, когда они вернутся.

– Ничего не ждет, – пожала плечами Лео. – Остынет за два с половиной месяца.

После выписки мы, держась за руки, гуляли по Парижу. Сидели в кафе. Бродили по Елисейским полям. Целовались рядом с Эйфелевой башней. Это было так банально, но в то же время так невыносимо прекрасно.

В один из дней, сидя за столиком уютной маленькой кофейни недалеко от сада Пале Рояль, Лео вдруг спросила:

– Ты давно был в отпуске? Настоящем. Чтобы собрать вещи, купить билеты, лететь через пол земного шара?

– Давно, – честно сказал я.

На самом деле, в таком отпуске за все годы относительно взрослой жизни я был один раз. После поступления в пилотскую академию, как награду за хорошую учебу, родители подарили мне тур. Но я был так занят мыслями о предстоящих занятиях, что саму поездку совсем не оценил.

– Поехали в отпуск? Погреемся на солнышке. Ребята вернутся почти через два месяца, у нас еще есть время.

Я пожал плечами. Почему бы и нет?

Тур Лео выбирала самостоятельно, я не вмешивался. Но место, куда мы попали, меня впечатлило. Настоящий необитаемый остров с одной виллой, рассчитанный только на нас. Во все стороны, насколько хватало глаз, тянулся Индийский океан. Неспешные волны ласкали белый, сверкающий на солнце песок. А сверху нас накрывало удивительно близкое, безоблачное синее небо, слегка розовеющее к горизонту.

– Божественно! – Лео скинула обувь и босиком пошла по песку к океану.

Зайдя по щиколотку, долго вглядывалась в воду, потом помахала мне рукой.

– Лёх, тут рыбки!

Следующие дни я провел валяясь на песке. Снорклинг, конечно, здесь был увлекательный, но, во‑первых, рука меня снова подводила, во‑вторых, разобрала лень. Хотелось просто лежать, смотреть на небо. Я не уставал удивляться тому, какое оно близкое. В наших широтах небо совершенно другое. А тут казалось – протяни руку, и она коснется этой нереальной синевы.

Краски закатов впечатляли не меньше. Будто кто-то выплеснул все цвета на небо и перемешал. Оранжевый, розовый, синий, фиолетовый, серый настаивали на своем праве быть увиденными. На закаты мы с Лео выходили к берегу океана, залезали на лежаки с ногами, пили холодное шампанское и любовались окружающей красотой.

Пока темнело, нас со всех сторон начинали окружать крабы, крабики, огромные крабища, крабы-отшельники и прочие, уже не поддающиеся идентификации ракообразные. Их щелчки и шуршание перекликались с шорохом прибоя и встречали вместе с нами появление звезд на небе.

– Удалось отдохнуть? – спросила Лео, когда мы уже упаковали багаж и, стоя у причала, ждали самолет-амфибию.

– Да! – Я крепко обнял ее и прижал к себе.

От Лео пахло морем, песком, солнцем.

– Спасибо тебе за все, – сказал я, утыкаясь носом ей в макушку.

До возвращения экспедиции оставался месяц, и дожидаться ребят мы планировали уже в Лондоне.

Весь полет я проспал как младенец.

Лондон встретил нас хмурыми тучами, но дождем поливать не стал. Мы добрались до института Эванса, и я долго стоял напротив крыльца, заново переживая все, что случилось.

В институте Лео взялась за меня всерьез.

– Ты понял, как важно уметь управляться с разрывами? Вот сейчас и будем учиться основам, – заявила она в первое же утро после прибытия.

И я учился.

На то, чтобы смочь просто открывать разрыв, не пытаясь в нем двигаться, у меня ушло несколько дней. Я никак не мог осознать эту грань. Лео цепко следила за мной и пресекала попытки начать движение даже раньше, чем возникала боль в руке. Но, наверное, это больше мешало, чем помогало. Мне нужно было физически ощутить границу открытие-переход.

Но в конечном счете я справился. Когда у меня первый раз получилось просто открыть разрыв, я радовался как ребенок. Это невероятное ощущение: когда удается обуздать незнакомую силу, подчинить ее себе, сделать послушной, использовать ее, а не давать использовать себя.

Лео заставила довести технику открытия разрывов до автоматизма, после чего мы перешли к следующему упражнению – с мячиками.

– По-прежнему не переходи в пространство сам. Просто открой разрыв и в нем лови мяч.

Она выдала мне очки и ушла на другой конец комнаты.

– Готов?

Я промолчал. Сосредоточился. Она бросила мяч, я видел его движение в очках. Мячик прилетел мне прямо в руки.