Олег Ёлшин - Тейа
Не все создавали свою мечту и строили новую жизнь. Не все пересели на эти автомобили, самолеты с его двигателем, и не хотели они лететь к звездам в непроглядную космическую даль. История простая. Одной стране – в той прошлой жизни – не давали сделать свою атомную бомбу, вводили моратории на производство оружейного плутония, всячески мешали. Правительство этой страны издавна затаило обиду и вынашивало план, как обойти запрет. И тут такой подарок, такая энергия, такой двигатель! Это может работать совсем по-другому! А идея лежала на поверхности, и стоило приложить силы и желание – все могло получиться. А желание было! Нашлись умные головы и внесли свои коррективы. И вот уже гигантский раскаленный плазменный шар катится по планете, оставляя широкую колею выжженной земли. Миллионы градусов – маленькая шаровая молния превращается в мощного исполина и сжигает все. Она может выжигать огнем на земле, летать по воздуху, сбивая самолеты и ракеты, даже нырять под воду, успевая поразить подводные лодки противника. Квантовая фотонная бомба, сделанная из шаровой молнии, испепеляет все на своем пути. Исчадие огня и ада. Милое создание, несшее людям свет и тепло, энергию и жизнь, теперь превращено в монстра с температурой в миллионы градусов, выжигающее все. Напалм – это тепловой компресс, легкая припарка, жалкая пародия на этот кошмар, поселившийся в корпусе фотонной квантовой бомбы, некогда маленьком ярком облачке, шаровой молнии. И кто первый – тот прав, так уже было в августе 1945-го! А тут такая маленькая страна и такое оружие! Но оружие должно стрелять, и вот уже близок этот день и час, и мгновенье, когда можно отомстить всем врагам и обидчикам и стать великой державой! Но не тут-то было…
Почему одни, получив железо, начинают выплавлять посуду и украшения, а другие тяжелые ядра и пушки? Получив камень, одни возделывают из него красивые амфоры и скульптуры, а другие делают наконечники для копий. Одни создают компьютеры и делают на них программы для удобства нашей жизни, а другие превращают их в вирусы. Получив энергию атома, кто-то строит электростанции и двигатели для кораблей, а кто-то ядерные бомбы? Кто те, а кто эти? И кто из них истинный созидатель, а кто творец? А не в разрушении ли смысл – Красота и Гений? В нашей природе заложены чьей-то мудрой рукой два инстинкта: один самосохранения, а другой – самоуничтожения. Одни созидают, а другие разрушают и видят в этом великий смысл. Так тяжело построить, создать и сделать это красиво, гениально, на все времена, и как просто все уничтожить, превратив в пепел и тлен. Но зачем они делают это? От убожества, от неспособности создавать и любить, от желания брать и уродовать?
Как трудно любить и быть бескорыстным. И день напоить нежным бальзамом, пахнущим вечной надеждой, теплом и радостью, и жизнь для близкого своего превратить в праздник, подарив ему будущее. И уже кажется, что день этот бесконечен, а любовь не имеет границ, и хочется жить так вечно! Тогда эта вечность и открывает свои объятия для людей, и они на мгновение бессмертны! И что может быть больше этого мгновения? Но, когда ты открываешься перед Богом и миром, ты уязвим. И если первый поймет тебя и не осудит, то всегда найдется тот – второй, который воспользуется твоей слабостью. Хотя в этой слабости и была та великая сила, которая дарила любовь… Но все равно, Он рядом с тобой! Он всегда за твоей спиной! Тот, который должен уничтожать, потому что другого Он не умеет. И тогда Он создает разрушение и смерть, и, будучи униженным этой жизнью, унизит и остальных. И так будет всегда – снова, снова и снова… Так будет всегда, пока эти люди живут… И ЭТИ люди, и те…
Громов сидел у Генри и слушал его, а рядом, в больших аквариумах плавали рыбки, шумел фонтанчик, две птицы в клетке лениво спали у своих кормушек. Как будто ничего не случилось – тишина и покой. В глазах потемнело и его воображение уже само рисовало живую картину, словно все происходило наяву: огонь подбирался к знакомому заводу где-то там, в Китае, пожирал его, потом, перелетая тысячи километров, катился по бесконечным холмам и лесам, оставляя черный след в заснеженной Сибирской тайге, и сжигал знакомый городок и завод. И только маленький мишка все стоял, в испуге взобравшись высоко на сопку, и смотрел, не понимая…
– Леонид, для тебя есть две хорошие новости, – сказал ему Генри в конце разговора.
– Да? Какие? – Леонид расстроено на него посмотрел. Какие могли быть хорошие новости, когда дело их провалилось? Генри достал бумаги и положил перед ним на столе.
– Вот выписка из твоего лицевого счета.
Леонид сначала не понял и переспросил.
– Твоего счета, куда переводились деньги,… твой процент с продажи каждого двигателя, произведенного там, "наверху".
От количества нулей у Леонида зарябило в глазах.
– Наши друзья по "организации" не обманули – они обещали сделать тебя одним из самых богатых людей на планете, они сделали это.
Леонид повертел в руках бумагу, еще раз посмотрел на цифру с нолями.
– И как ВСЕ ЭТО можно потратить?
– Никак. Тем более, здесь, на моем острове, где все бесплатно.
– Тогда зачем все это? – спросил он…
– Надежда на будущее, а там посмотрим…
– А вторая новость?
– Валери… – сказал Генри…
– Что? – перебил его Леонид. – Что с ней?
Генри помялся и сказал.
– Понимаешь, она закончила свои опыты…
– Ну… хорошо…
Генри молчал и смотрел на него как-то странно, а он не мог понять, что случилось.
– Дальше что?
Генри помедлил мгновение и сказал.
– Она провела эксперименты на людях…
– Ну? – Леонид не понимал, но чувствовал, что Генри что-то скрывает.
– На людях… И на себе тоже…
– Что? – он вскочил и выбежал из дома Генри.
– Да не волнуйся ты, – кричал ему Генри вслед, – все с ней нормально!
Но он уже мчался по острову и не слышал этих последних слов.
Навстречу попался какой-то подросток, и он чуть не сбил его с ног.
– Громов! Дружище! – закричал парень, едва увернувшись от Леонида. Тот остановился на секунду и, не узнав этого юношу, хотел бежать дальше.
– Ты не узнаешь меня? – тот стоял, хохоча, и что-то знакомое было в его голосе. Но сейчас Громову было не до него, и он готов был продолжить свой путь.
– Да стой же, черт тебя подери!
У него был какой-то знакомый венгерский акцент, одет он был, прямо скажем, вызывающе – рваные джинсы, разрисованная майка и бандана, закрывавшая его шевелюру.
– Совсем как у Вилли, – подумал он. – И голос как у Вилли… Вилли???
Тот засмеялся так, что прохожие начали оборачиваться и узнавать этого парня, весело улыбаясь – видимо, он был любимцем публики.
– Вилли?
