Уильям Моррис - Вести ниоткуда, или Эпоха спокойствия
- Не беспокойся, Дик! Во всяком случае, я говорил не с пустотой, а с нашим новым другом. Кто знает, может быть, я говорил даже не с ним одним, а со многими людьми. Может быть, наш гость когда-нибудь возвратится туда, откуда приехал, и привезет от нас жителям той страны весть, которая послужит на пользу им, а значит, и нам.
Дик, по-видимому, был в замешательстве.
- Дед, - сказал он, - мне не совсем ясен смысл ваших слов. Я могу только выразить надежду, что гость нас не покинет. Ведь он не такой человек, каких мы привыкли видеть вокруг себя. Он заставляет нас невольно задумываться о многом. Вот я теперь чувствую, что, потолковав с ним, стал гораздо лучше понимать Диккенса.
- Это правильно, - подтвердила Клара, - и я уверена, что гость у нас через несколько месяцев помолодеет. Мне хотелось бы посмотреть, как он будет выглядеть, когда на лице его разгладятся морщины. Разве вы не думаете, что с нами он станет моложе?
Старик покачал головой, пристально посмотрел на меня, но ничего не ответил. Мы немного помолчали.
- Дед, - сказала вдруг Клара, - не знаю, в чем дело, но меня что-то тревожит. Я чувствую, будто должно произойти какое-то печальное событие. Вы говорили с гостем о прошлых бедах и жили несчастной жизнью прошлого. Это осталось в атмосфере вокруг нас. Словно мы к чему-то стремимся, но не можем достигнуть.
Старик ласково улыбнулся ей.
- Дитя мое, раз так, иди и живи настоящим; и ты скоро освободишься от этого чувства. - Потом он обратился ко мне: - Помните ли вы, гость, что-нибудь в этом роде, там, в стране, откуда вы приехали?
Влюбленные тем временем отошли в сторону и тихо беседовали, не обращая на нас внимания, и я ответил понизив голос:
- Да, ясный праздничный день, когда я был счастливым ребенком - у меня было все, о чем я мог мечтать.
- Да, да, - сказал Хаммонд. - Помните, вы пошутили, что я переживаю второе детство мира? Вы увидите, как счастлив этот мир, и сами будете счастливы в нем - некоторое время.
Мне опять не понравилось это плохо скрытое предостережение, И я начал усиленно вспоминать, как я, собственно, попал к этим удивительным людям. Но старик бодрым голосом воскликнул:
- Ну, детки, уведите нашего гостя и займитесь им. Это ваше дело разгладить ему морщины и успокоить его мысли. Его судьба не была такой светлой, как ваша! Прощайте, гость!
И он горячо пожал мне руку.
- До свиданья, - промолвил я, - и спасибо вам за все, что вы мне рассказали. Я приеду опять навестить вас, как только вернусь в Лондон. Можно?
- Да, - ответил он, - конечно, приезжайте, если у вас будет возможность.
- Это случится не так скоро, - весело вмешался Дик, - потому что, когда мы уберем сено выше по Темзе, я предполагаю в промежутке между сенокосом и жатвой совершить с гостем небольшое путешествие и посмотреть, как живут наши друзья на севере. Во время уборки урожая мы как следует поработаем, лучше всего - в Уилтшире. Нашему гостю полезно будет пожить на открытом воздухе. А я получу хорошую закалку.
- Но ты возьмешь меня с собой, Дик? - сказала Клара, кладя свою красивую руку ему на плечо.
- Как же иначе! - пылко воскликнул Дик. - Мы постараемся, чтоб каждый вечер ты ложилась спать утомленная работой. Ты и сейчас прекрасна, а тогда ты еще похорошеешь, - у тебя загорят шея и руки, а все тело, прикрытое платьем, останется белым, как лилия! Все тревожные мысли, дорогая, вылетят у тебя из головы. Все заботы пройдут. Неделя на сенокосе принесет тебе огромную пользу.
Молодая женщина мило покраснела - не от смущения, а от удовольствия, а старик со смехом сказал:
- Гость, я вижу, вы будете чувствовать себя отлично. Эти двое не станут слишком надоедать вам. Они так заняты друг другом, что вы, вероятно, часто будете предоставлены самому себе. В конце концов это самый приятный для гостя способ заботы о нем. И не бойтесь быть лишним: этим птичкам приятно сознавать, что поблизости есть верный друг, к которому можно обращаться, чтобы в спокойной дружеской беседе умерять безудержные порывы любви. Сам Дик, а еще больше Клара, любят иногда поговорить. Вы ведь знаете, что влюбленные только воркуют и разговаривают лишь в случае каких-либо неприятностей. Прощайте, гость, и будьте счастливы!
Клара подошла к старому Хаммонду, обвила руками его шею и, сердечно поцеловав, сказала:
- Милый, старый дед, вы можете дразнить меня, сколько вам угодно! Скоро мы снова увидимся. И будьте уверены, мы постараемся, чтобы наш гость был счастлив, хотя в ваших словах есть, конечно, доля правды.
Я еще раз пожал руку старику, и мы вышли через галерею на улицу, где нас уже ждала наша Среброкудрая. За ней хорошо присматривали: мальчуган лет семи держал вожжи и торжественно поглядывал на нее. На лошадке верхом сидела девочка лет четырнадцати, придерживая трехлетнюю сестренку, примостившуюся впереди нее; за спиной старшей девочки пристроилась другая сестренка на год-два старше
мальчугана. Девочки ели вишни и между делом похлопывали по спине Среброкудрую, которая добродушно принимала их ласку. Однако при появлении Дика, лошадь насторожилась. Девочки спустились на землю, подбежали к Кларе и защебетали, прильнув к ней. Мы все трое сели в экипаж. Дик тряхнул вожжами, и мы двинулись. Среброкудрая бежала ровной рысью под прекрасными деревьями лондонских улиц. Благоухание наполняло свежий вечерний воздух. Время приближалось к закату.
Мы не могли быстро подвигаться вперед из-за многочисленной толпы гуляющих в этот прохладный вечерний час. Вид пестрой толпы заставил меня вновь внимательно присмотреться к внешности этих непривычных мне людей. И должен признаться, что мой вкус, воспитанный на мрачных, серых или коричневых, тонах одежды девятнадцатого века, отвергал эту яркость нарядов. Я даже отважился сказать об этом Кларе. Мои слова удивили и слегка задели ее.
- Какая же тут беда? - возразила она. - Они не заняты сейчас грязной работой, а развлекаются, пользуясь чудесным вечером. Тут ничто не может испортить их одежды. Посмотрите, какая прелестная картина! И, право, в их костюмах нет ничего кричащего.
Конечно, она была права: многие были одеты в цвета довольно скромные, хотя и живописные, и сочетание красок было безупречно в своей гармонии.
- Да, да, это так, - сказал я. - Но как может каждый позволить себе носить такую дорогую одежду? Вот идет человек средних лет, в сером костюме, и я отсюда вижу, что его костюм сшит из тонкой шерстяной материи и украшен шелковой вышивкой.
- Он мог бы, - возразила Клара, - одеться и в поношенное платье, если б захотел и если б не боялся оскорбить этим чувства других.
- Но скажите мне все-таки, - настаивал я, - как люди могут позволить себе такую роскошь?
Не успел я произнести эти слова, как понял, что повторил прежнюю свою ошибку. Дик затрясся от смеха. Однако он не сказал ни слова и предоставил меня на милость Клары.
