Андрей Курков - Судьба попугая (География одиночного выстрела - 2)
- Глаша! - снова выкрикнула она.
- Че тебе? - ответил женский голос.
- Давай на кухню, Степанида заболела!
- А, иду! - спокойно сказала Глаша. И снова стало тихо, только шум столярного инструмента иногда звучал.
- Снег кончился! - крикнул через пару часов Федька, самый старший из новопалестинских пацанов, было ему уже лет тринадцать. - Аида кататься!
И орда детей высыпала из коровника, потащив за собой все стоявшие под ближней к двери стенкой салазки. И дверь оставили открытой, на что бригадир чертыхнулся и саморучно ее закрыл, да еще на щеколду, чтоб не просто было им в коровник вернуться.
Понеслись салазки с холма.
А вокруг такая красота виднелась. Поля - сплошная белая скатерть без конца и края, а по другую сторону холма - синяя змея замерзшей речки и бело-зеленый лес, стоящий царственно и неподвижно.
Весело, раздольно детям было. Уже у всех, пожалуй, снег за шиворотом таял, и кричали они, и смеялись. Как вдруг Степка-маленький стал серьезным и, ткнув рукой в поля, сказал:
- Глядите, че это там!
Присмотрелись детишки и увидели черную точку, медленно-медленно двигавшуюся навстречу Новым Палестинам.
- Медведь? - предположил кто-то.
- Я сбегаю бате скажу! -крикнул Федька и понесся по снегу к главному коровнику.
А дверь закрыта. Барабанил в нее Федька минут пять, а бригадир стоял внутри и посмеивался. Потом открыл-таки.
- Ну че, замерз? - спросил бригадир.
- Не-а, а там вроде медведь сюда идет! - выпалил Федька, развернулся и назад во двор выбежал.
- Пойду погляжу, - бригадир застегнул верхнюю пуговицу на ватнике и напялил на голову ушанку.
Подойдя к детишкам, разглядел он эту черную точку, но что оно такое было не понял. Однако любопытство у него появилось, и стоял он на снегу - хоть ноги в валенках мерзли без движения. Наконец точка увеличилась, и различил бригадир в этой точке человека с каким-то ящиком. Дух у него перехватило, и пошел он скорым шагом, не ощущая подмороженных ног, назад в коровник.
Через минут десять высыпал из коровника народ, и уже из двух других стали выходить посмотреть, что за суета во дворе зимой.
И виден уже был всем человек, несший какой-то ящичек. Тяжело ему было идти. И какая-то баба всплеснула руками: "Ой, не дойдет, бедненький!"
- Чего не дойдет? - зло перебил ее счетовод. А ранний зимний вечер уже опускался, и опускался быстро. И хоть снег оставался белым на всю ночь, но все над ним темнело и делалось почти невидимым.
Когда еще не стало совсем темно, люди вдруг ахнули, увидев, как упал тот человек на снег, потом с трудом поднялся и снова, глубоко проваливаясь в белый покров земли, пошел вперед.
- Помочь ему надо, вот что! - сказал счетовод.
- А как ему поможешь? - спросил один из крестьян.
- Ну как, навстречу пойти да помочь, - пояснил горбун.
- А кто пойдет? Ты, что ли, пойдешь? - съехидничал крестьянин.
- Нет, я не пойду, - спокойно сказал счетовод.
Пока они говорили так, бабы снова ахнули - опять человек этот на снегу растянулся.
И тут бригадир, крикнув что-то мальчишкам, побежал вниз с холма, а за ним несколько пацанов с салазками.
А темнота уже достигла снега, и не видали стоявшие на холме ни бригадира, ни мальчишек, ни этого шедшего к ним человека. Однако стояли они на холоде кого-то держало любопытство, других - волнение за людей.
Полчаса спустя внизу у подножья холма появился бригадир с пацанами. Несколько строителей сбежали к ним вниз, и уже все вместе притащили они на салазках в Новые Палестины и этого примерзшего человека, и черный чемодан.
- В коровник его, к печке, отогреть надо, пока жив! - командовал бригадир.
Полночи растирали замерзшего самогоном, и даже когда очухался он, растирать не перестали.
- Дорвались бабы до мужика! - бросил, глядя на них, бригадир, тоже стоя у печки, но с другой ее стороны.
Под утро все заснули, разойдясь по своим лавкам и укрыв предварительно согревшегося уже пришельца огромным тулупом.
Первыми проснулись дети и, осмотрев хорошенько похрапывающего во сне пришельца, принялись за ящичек-чемодан, который он с собой принес.
Щелкнули замками и ахнули, увидев в этом ящике настоящую гармонь. Тут же старший, Федька, знавший, что это такое, вытащил ее из футляра и растянул меха. Раздался хрипловатый безрадостный звук, и дети испуганно оглянулись, проверяя: не разбудили ли они кого-нибудь. Но все в коровнике спали, и тогда Федька опустил осторожно инструмент на пол возле спящего незнакомца. А сам отошел к ближнему окну.
За окном снова шел снег, и от этого зябко вдруг стало пацану. Вернулся он к печке, у которой незнакомец спал, открыл дверцу и только рдевшие угли увидел. Тогда бросил он туда еще дров, тут же рядом сложенных, закрыл дверцу, но так и остался сидеть в этом теплом месте.
Скрипнула дверь - пришла баба с кухни, прошлась между лавками, разбудила еще двух баб, и вместе они ушли из коровника.
Затем проснулся ангел. Подошел к ближней печке, подбросил дров и тоже, как Федька, погреться присел.
Завтракали во втором человеческом коровнике. Пришелец, дуя на горячую овсянку, с любопытством рассматривал помещение.
- И это вот так вы живете? - спросил он у сидевшего рядом бригадира.
- Ага, - ответил тот. - Хорошо живем, ты лучше о себе расскажи: кто такой, откуда?
Все за столом притихли, ожидая рассказа. Горбун-счетовод даже ложку с кашей обратно в миску опустил.
- А што рассказывать? - пожал плечами пришелец. - Зовут меня Демид Полуботкин, жил в Москве, потом прислали в колхозный дворец культуры тут недалеко, в село Нижняя Колода. Ну а оттуда я сбежал...
- А чего тебя туда прислали? - спросил один из мужиков.
- Культуру укреплять.
- А чем ее, эту, укрепляют?
- Ну чем, песнями, плясками...
- Так ты, што ли, и поешь?! - радостно воскликнул бригадир. - А?
- И пою, - горделиво произнес Демид Полуботкин.
- Так споешь, может, чего после завтрака? - спросил счетовод.
- Не-е, - мотнул головой Демид. - Для этого особый настрой нужен, радость должна внутри быть... это ж не копать.
Бригадир кивнул.
Счетовод нахмурился.
- Ну а про жизнь в Москве рассказать можешь? - спросил какой-то мужик.
- Могу, - сказал Демид.
- Вот што тогда, - заговорил бригадир. - Надо, шоб все слышали... Давай это в классе расскажешь, а?
Демид согласился, и тогда бригадир после завтрака объявил всем, что вечером в классе про Москву расскажут.
Прошелся потом Демид по Новым Палестинам, с интересом рассматривая строения и жителей, а когда уже возвращался в главный коровник, где ему лавку определили, столкнулся лицом к лицу с хорошенькой светловолосой девушкой, одетой в валенки и большого размера тулуп, и без всякой шапки.
