Радий Радутный - Мозаика странной войны
Загрохотал пулемет. Первая трасса прошла чуть выше, вторая — ниже и левей, третья самым краем зацепила одного из преследователей — тот вздрогнул и резко ушел вверх.
— Попал! — радостно заорал Младший. — Давай еще!
Пилот усмехнулся, закладывая левый вираж — и второй истребитель промелькнул рядом.
— Особо не обольщайся, — выкрикнул он в ответ. — У них все-таки калибр побольше.
Вой слышался откуда-то снизу… впрочем, с таким же успехом низ мог оказаться любой из сторон. Перегрузка вдавила пассажирку в кресло и время от времени дергала в стороны — Пилот явно старался не дать истребителям прицелиться.
Послышался грохот. Прямо перед лобовым стеклом промелькнули светящиеся кровавые полосы огневых трасс. Машину тряхнуло.
— Однако… — впервые за все время голос Пилота несколько изменился. — Могли и попасть…
Перегрузка на миг стала невыносимой и вдруг исчезла. Машина вырвалась из облаков и женщина вздрогнула, когда ослепительные солнечные лучи ударили в лицо.
Истребители разделились, Пилот бросил машину влево — и Младший с наслаждением всадил еще одну очередь в бок незадачливому преследователю. Тот задымил, отвалил в сторону, вниз… затем передумал и снова полез в вышину. Его напарник оказался хитрее и от очереди умело увернулся.
Набиравший высоту круто спикировал вниз — как на неподвижную цель, и попался на примитивнейший low speed. Вслед ему глухо грохнула двадцатимиллиметровка, истребитель брызнул во все стороны пламенем и взорвался. Машину тряхнуло.
Человек в форме с голубым петлицами почти растерянно уронил на стол наушники, поднес часы к глазам, пожал плечами и поднял микрофон.
— Две дежурные пары — на взлет. Цель в квадрате 36-82. Скорость около 500 километров в час. Курс — 180. Высота — 900. Немедленно после контакта цель следует поразить ракетами. Соблюдать полное радиомолчание.
— А вот теперь начинается самое интересное! — снова заорал Пилот, откидывая клавиатуру бортового компьютера. — Пристегнитесь! Сейчас нас всех сильно тряхнет!
Он рванул ручку на себя, поднялся до трех километров, удовлетворенно кивнул, бросив взгляд на радар, и запустил программу Перехода.
Ракеты прошили пустое место, где только что болталась непонятная, но тем не менее вполне реальная цель, отражающая радиоволны, излучающая в инфракрасном диапазоне и видимая в оптическом, и ушли на самоликвидацию. Если бы у них были плечи — они бы пожали плечами.
Эпизод 38
Машина, хоть и обладала примитивным Переходником, для Переходов приспособлена не была. Все, что было в кабине незакрепленного — вылетело в расколотые окна, все, что могло разбиться — разбилось и ушло туда же, пассажиры умерли и возродились к жизни снова, женщину вырвало кровавой массой, Младший чуть не лишился глаза, у Пилота появилась багровая полоса поперек лба, а на руле — вмятина, удивительно совпадающая с ней по форме и размерам.
Машина с воем прорезала облака, снизилась и на относительно небольшой скорости пошла над окутанной серым предрассветным туманом равниной. После того, как туман развеялся, оказалось, что равнина покрыта густым лесом с редкими прожилками рек.
Вскоре в сплошной шерсти леса появились проплешины, на горизонте показались и через мгновение промелькнули под брюхом штурмовика невысокие холмы, затем лес сменился степью с редкими пятнами болот и солончаков, затем показалось море.
Пилот, удовлетворенно кивнув, толкнул перчатку управления к себе-вниз, одновременно опуская и замедляя машину. Вблизи эта земля выглядела все так же мирно и идиллически, и ни один след человеческого присутствия не осквернял ее зелено-голубого лика. Машина мягко опустилась на берег лесного озера. Пилот открыл дверь — и избыток кислорода резанул легкие.
— Как здесь легко дышится! — Младший, осмелев, тоже выполз из основательно помятой машины, осторожно опустил ноги на траву и с шумом втянул в себя лесной воздух. — Мне бы хотелось…
Он внезапно умолк.
— Ну-ну?
— Мне бы хотелось здесь остаться, — Младший смутился и тут же начал поправляться. — Но я, конечно, понимаю… Идет война… Я обязан…
— Брось, — поморщился Пилот. — Ни черта ты никому не обязан.
Женщина тоже вышла из машины, присела у самого берега, начала умываться и с интересом прислушивалась к разговору.
Эпизод 39
Пилот с жадностью всматривался в лицо женщины, в ее тело, в каждое движение ее — давно умершей, разорванной на части чудовищным взрывом и им же сожженной — но все еще любимой. Странное чувство — нечто противоположное «дежа вю», но в то же время очень с ним сходное. Он вдруг представил, что межвременная война закончилась и…
Пилот-Младший ощутимо ткнул его кулаком в плечо:
— Эй, алло! О чем задумался?
— Да так…
Женщина наконец умылась и подошла ближе. Оба пилота замерли, ожидая, по крайней мере, упреков.
— Можно задать вам один вопрос? — неожиданно робко начала женщина. — Из того, что я услышала…
Она запнулась.
— В общем, насколько я поняла, война началась из-за меня?
— Ну… в общем-то, да, — первым сориентировался Младший.
— И вы делали все, чтобы меня спасти?
— Да, — поддержал его Пилот. — У нас не очень хорошо получилось…
Он прикусил язык.
—…Но мы сделали все, что могли.
Глаза женщины, и без того большие и бездонные, вспыхнули странным огнем.
— Все ради меня… — прошептала она со странными интонациями.
Пилоты переглянулись.
— Да, — торжественно проговорил Старший. — Сотни сожженных миров, взорванные планеты, миллиарды рабов…
— Сотни людей, которые рисковали жизнью ради тебя, — тут же подключился Младший. — Тысячи — тех, кто посвятил этому всю свою жизнь. Миллионы — тех, кто желали бы хоть что-то сделать для тебя…
— Любимая… — закончили они вместе.
Женщина вздрогнула и высоко подняла голову. Лицо ее, казалось, озарилось нежным и в то же время обжигающим светом, глаза стали похожими на черные бездонные пропасти, губы раздвинулись в ослепительной улыбке, а голос превратился в серебряный звон, в самую прекрасную музыку, хотя слова были просты и понятны.
— Идите ко мне, — сказала женщина. — Любите меня! Возьмите меня!
— Кто? — выдохнули пилоты, одновременно делая шаг вперед.
— Оба.
Следующие несколько часов превратились для Пилота в единую, невозможную, ослепительную вспышку оргазма. Ему не раз приходилось развлекаться и в более нестандартных комбинациях, но впервые он был с любимой женщиной, освобожденный от всяческих оков условностей и традиций, впервые они заполнили ее до конца, чувствуя одновременно каждое колыхание ее прекрасного тела и каждое движение друг друга. Руки их встречались то на гладкой коже бедра, то одновременно тянулись к восставшим соскам, женщина отдавалась обоим то тихо и нежно, то страстно и яростно, то высасывая всю силу, то отдавая без остатка свою любовь, и длилось это бесконечно… пока все вокруг не поглотила мягкая, сонная тень.
