Иван Афанасьев - Герцог и колдунья
Я тем временем вникал в мысли зрителей, быстро познавая неписаные, но неумолимые правила турнира. Просто одержать победу, неэффектную и непонятную для зрителей, разрешалось только один раз. Амнистия невыдержанности, так сказать. Второй раз такое не прощалось. Претендент терял благорасположение зрителей и снимался с турнира. Мои более продвинутые соперники приберегли свою возможность на крайний случай, я же по неопытности израсходовал свой шанс, едва начался турнир.
После первой серии поединков осталось девять победителей. Снова объявили состязание, в котором победителя определяли зрители. Мне это не понравилось, но таковы уж правила. В этот раз предстояло пробить щит. Обычный щит из арсеналов герцогства. Во избежание обмана щиты распределили по жребию. Не возбранялся удар рукой, но все, по понятным причинам, предпочли астральную силу. Щиты, числом девять, укрепили на столбах в десяти шагах от нас. Выступали вновь по-одному. Кто-то пытался пронзить свой щит магическим копьем, кто-то изобразил иллюзию клещей, с помощью которых ломал край щита, кто-то решился прожечь металл силой огненного взгляда. Большинству удалось добиться лишь трещин, лишь один гроссведун проделал в щите брешь в четверть диаметра. Ему восторженно аплодировали.
Я выступал последним. Протянув обе руки вперед, и приняв надлежащее (свирепое) выражение на потребу зрителей, да еще при этом, завывая, словно злобный ветер в пустой трубе, я свой щит заморозил. Металл на холоде — я говорю о настоящем холоде — становится хрупким. Это школьная физика, о которой на Сегеде понятия не имеют. Нарочито ленивой походочкой я приблизился к щиту и выбросил вперед руку с тремя сложенными вместе пальцами. Щит раскололся пополам. Зрители ликовали.
Как победителю представления, в следующем туре мне выпала пустышка, то есть отдых. Что ж, если нет правды на Земле, то хоть где-то она существует.
Четыре пары одна за другой сошлись в поединках. На этот раз было поинтереснее. Гроссведуны применяли кто собственные фантомы, кто невидимые энергетические щиты, от которых отскакивали вполне зримые молнии. Если бы я был устроителем платных зрелищ, лучших артистов мне бы не сыскать. Предположить, что они заранее отрепетировали свои схватки, нельзя — жребий тащили честно.
Итак, нас осталось пятеро. На этот раз мне выпало биться с гроссведуном, имеющим патент. Безусловно, он относился к главным претендентам и на победу, и на должность колдуна Его Высочества. В предыдущем своем поединке он мне понравился: лет пятидесяти пяти, сухой, как стайер, увертливый, как змея, и такой же опасный. С таким, как говорится, держи ухо востро. Но я востро держал не ухо, а горное зрение, с помощью которого углядел пустоту под землей, как раз в том месте, где расположился мой соперник. Окружив себя энергетической броней, я мысленно шепнул: "Прости, герцог, твой подземный ход мы поправим чуть позже". Я переместил опорный камень в туннеле. Свод не выдержал, и земля обвалилась, увлекая за собой в провал моего соперника. От неожиданности он на мгновение раскрылся, и уж тут я его пуганул, как следует, видением всех исчадий Розгора. Конечно, он быстро разобрался, что к чему, но пока выбирался из глубокой ямы, судья успел объявить победителем меня.
Ввиду моего "хулиганства" место для оставшихся поединков решили перенести поближе к балкону. Пользуясь передышкой, я снизу обратился к герцогу:
— Ваше Высочество, не лучше ли провести всего один бой: я один против двоих?
Хотя я говорил негромко, но мое предложение было услышано многими.
Герцог нахмурился.
— Ты уверен?
— Уверен, Ваше Высочество.
Великий Герцог подозвал к себе судью, уже закончившего разметку нового ристалища, и что-то сказал ему, перегнувшись через ограждение. Потом поманил и меня.
— Мы думаем, — он кивнул на своего бывшего главного колдуна, — что справедливей, если каждый будет сражаться сам за себя.
Я отрицательно покачал головой.
— Дело не в справедливости. Если уж мне предстоит ими командовать, пусть знают мою руку.
Подумав, правитель кивнул. Тут же были объявлены новые условия. Мои соперники попросили пару минут для совещания. Я великодушно согласился. Глупее придумать они не могли: я же всё услышу. Не могу сказать, что мне это много дало, но, по крайней мере, я смог разобраться, кто из них лидер. Собственно, их согласие на новые условия — двое против одного — уже являлось признанием моего превосходства.
Судья развел нас на новые позиции. Мы стояли так, что образовывали тупоугольный треугольник, в тупом углу, разумеется, я. Прежде чем объявили начало схватки, я поинтересовался, позволительно ли мне перемещаться вдоль черты, обозначающей десятиметровую дистанцию. Услышав положительный ответ, я мгновенно сделался невидимым и переместился на метр или около. Одновременно я создал четырех собственных фантомов. Управляться с ними было нелегко, зато никто не мог сказать, кто из нас пятерых настоящий.
Хитроумная атака последовала мгновенно. Сначала гроссведун, стоящий слева от меня, сгустил воздух вокруг моей позиции. Кто не пробовал такого на себе, не поймет, как трудно становится дышать. Человеку, конечно, а не фантому. Тотчас второй гроссведун метнул пять энергетических арканов, один из которых сомкнулся на моем горле. Чтобы не доставить ему удовольствия созерцать мое бездыханное тело, я на секунду исчез из этого мира. Словно собирался выйти из дому, а, шагнув за порог, передумал. Никто ничего и не заметил.
Мои соперники были обескуражены. Их маневр неизбежно должен был если не умертвить меня, то, по крайней мере, выделить среди фантомов, которым энергетические арканы никакого вреда причинить не могли. Но если все остались невредимы, тогда где я?
Они замешкались на секунду. Этого времени мне хватило, чтобы создать перед более слабым (на мой взгляд) соперником иллюзорную пропасть, из которой тотчас высунулась ручища, норовя схватить его за ногу. Он отпрянул, что было равносильно проигрышу. С его товарищем я поступил не по-джентльменски.
Надо сказать, что многие обитатели этого мира носят штаны, подпоясываясь продетой по поясу толстой веревкой. Именно такой наряд и был у моего противника. Недолго думая, я пережег веревку, благо поднаторел в работе с температурой. Учитывая, что такого понятия как трусы здесь не существует, легко представить реакцию голозадого гроссведуна. А ведь на нас смотрели дамы! Я мог добавить мысленный удар в голову, но решил не доводить соперника до полного конфуза. В конце концов, нам вместе работать.
Гроссведун не повернулся ко мне задом, не покинул линии, он был готов продолжать поединок, несмотря ни на что, но дружный хохот окружающих и был явным признаком той самой потерей благорасположения зрителей. На мой взгляд, судья совершенно справедливо засчитал ему поражение.
