Хуберт Хорстман - Загадка серебряной луны
Почему такой прием? Намерены ли они были заманить Анне в ловушку, как предполагал Далберг? Звук возвращающегося танка разбудил Далберга; он сразу же пришел на мостик, слушал доклад спутников с замкнувшимся в себя выражением лица и, в конце концов, не поскупился на критику и упреки. Признал ли комендант, наконец, что лисички были не такими безобидными, как он предполагал? Сколько он еще будет сносить их злоупотребление властью? Что он намеревался сделать, чтобы защитить команду и эффективно встретить последующие нападения? Впрочем… это было проще простого. Он сказал лишь одно слово: огнемет!
Понятно, что Далберг был рассержен и озабочен. В конце концов, он ощутил действие излучения дважды на своей шкуре. Но его требование вооружить команду огнеметами нельзя было удовлетворить. Уверенность, когда держишь в руках оружие и раздумья подбивали к необдуманным шагам — не говоря уже о том, что обладание оружием автоматически подпитывало внутреннюю готовность видеть в противоположной стороне врага.
Не преследовали ли лисички агрессивные цели? Бронстайн не решался ответить на этот вопрос положительно. Далберг ссылался на опыт из истории земной жизни, на закон борьбы за существование. Но не были ли условия на Титане совсем другими? До сих пор не было никаких оснований для существования разнообразных форм жизни и биологических видов. Лисички, кажется, не были вынуждены уничтожать жизнь, чтобы сохранить жизнь самим себе.
Следовательно, им не нужно было иметь обычные, животные инстинкты и образ действий. Если у них, как у созданий разумных, было что-то вроде морали, тогда она могла основательно отличаться от человеческой. Человеческая мораль была классовой моралью: Она брала свои корни в положении к средствам поддержания жизни.
По этому пункту Бронстайн был не уверен. Было не исключено, что и сообщество лисичек имело социальную структуру. В изобилии они жить не могли, по меньшей мере — с точки зрения история индивидуального развития — жили не всегда, потому что избыток не заставляет развивать разум. Но им недоставало земли, что не только стимулировало развитие сноровки и разума, но и способствовало социальному неравенству.
Но если исходить из предположения, что лисички не встречали соперничающий или вообще угрожающий их существованию биологический вид, тогда было спорно, были ли они вообще в состоянии испытывать чувство враждебности. Скрытность, недоверие по отношению к незнакомому и, в зависимости от обстоятельств, также акции по самозащите и обороне, да — но агрессивность?
Непонятным, правда, оставался тот факт, что Анне сначала позвали, а затем вынудили вернуться довольно в грубой манере. Возможно, это было из-за гусеничной машины или сопровождения Веккера? Едва ли. Если бы лисички были недоверчиво настроены по отношению к танку, тогда бы он вообще не добрался до вулкана. Веккер ехал точно согласно указаниям Анне, а Анне точно придерживалась передаваемым зрительным образам. Следовательно, лисички сами определяли направление движения и даже скорость.
И все же…
Расстроило ли что-то их планы? Какое-либо обстоятельство, которое они не учли?
С мостика раздались быстрые шаги, которые быстро приближались к его каюте. Прежде чем Бронстайн смог выпрямиться, распахнулась дверь, и его ослепил луч карманного фонаря. «Что, черт возьми…!»
Далберг, дежурный, стоял в кабине. «Высшая степень тревоги, комендант! Тридцать минут назад Анне тайком сошла с ракеты. Они движется пешим ходом к горам. Только что она выходила на связь».
Бронстайн одним движением выскочил с кровати. «Давайте, будите Вестинга и Веккера!»
— Далберг, в танк! Веккер, подготовить вертолет к взлету! Вестинг, к кормовому прожектору «Пацифики»… Световой пучок на вулкан, когда я отдам приказ!» Бронстайн стоял перед экраном радара с рацией в руке. Анне еще было хорошо видно — как маленькую, светящуюся точку, но как только она дойдет до гор и погрузится в хитросплетение скал, лучи радара были бесполезны.
— Вернитесь, Анне! Сейчас же вернитесь!
Бронстайн знал, что она слышала его. Ее личная рация была включена; микрофон воспринимал глубокое, ровное дыхание. Но она не отвечала. Напротив, всякий раз, когда он кричал, она, казалось, ускоряла свои шаги.
— Это же настоящее сумасшествие, Анне! Вы идете в ловушку!
— Гусеничный автомобиль и вертолет находятся в полной готовности! — сообщил Далберг. — Приказывайте начинать, комендант!
— Подождите! — Вестинг, прожекторы в порядке?
— Так точно!
— Внимание — световой пучок!
Перед иллюминаторами стало светло как днем. Когда Бронстайн направил панорамный экран на вулкан, ему пришлось на мгновение закрыть глаза, так ярко массы льда и снега отражали большую часть света.
Через несколько секунд Анне откликнулась. Ее голос дрожал.
— Вы мне все испортите, Леонид. Пожалуйста, отключите прожекторы!
— А Вы…?
— Пожалуйста, быстрее!
— Убрать световой пучок, Вестинг!
— Мы готовы к старту! — настаивал Далберг.
— Лучше подождите! — Итак, Анне?
— Если Вы будете честны, — спокойно сказала врач, — то Вы признаете, что Вы также верите в ловушку, как и я. Все же Вы никогда не позволили бы мне идти одной. Поэтому мне ничего другого не оставалось, как без Вашего ведома…
— Это второстепенно. Немедленно возвращайтесь!
— Я пойду дальше. И Вы не сможете меня остановить. Если Вы пойдете за мной или если осветите горы, Вы все уничтожите — контакт, доверие лисичек… — Голос Анне стал тише. Тогда, с Веккером, я должно быть допустила какую-либо ошибку. Но лисички вернулись. Перед шлюзовой камерой…
Бронстайн слышал лишь шепот.
— Вы хотите, чтобы я… Я не знаю, почему Вы на этом настаиваете… Вы совсем близко. Я пойду за вами …
— Дайте же приказ на старт, бога ради! — воскликнул Вестинг.
Бронстайн провел рукой по мокрому от пота лбу. Взгляд на экран радара сказал ему, что он должен был принять решение самое позднее через шестьдесят секунд. Ловушка? Все прежние акции лисичек в конечном счете не приводили к серьезным последствиям. Несколько часов назад Анне и Веккер фактически были у них в руках — они не использовали возможность…
— Далберг?
— Мотор запущен!
— Веккер?
— Действительно, скользкое дело, шеф. Но стоит подумать над тем, что лисички не прекратили наш радиоконтакт с Анне, несмотря на то, что они, как показывает опыт, это могут. Если бы они действительно намеревались…
— Спасибо, Веккер.
Бронстайн кашлянул. «Послушайте, Анне! Прежде чем я могу принять решение отпустить Вас, я должен убедиться, что связь…»
