Филип Фармер - Последний дар времени
Фон Биллман принес два мешка, опустил их на пол у входа и закрыл дверь перед Речел, которая собиралась выйти вновь. Все трое сели в кресла, пристегнули ремни и стали ждать.
Они еще раз увидели на экране Грибердсона, стоявшего среди туземцев и помахивающего им на прощание рукой.
Через шестьдесят три секунды они были в двадцать первом веке.
Корабль находился в сорока ярдах от вершины холма, вокруг него высились здания Проекта.
Появились фигуры в белых костюмах со шлемами, с контейнерами за плечами и со шлангами в руках. Они подходили к кораблю справа, со стороны небольшого здания.
Начался первый этап карантина.
Фон Биллман отвечал на вопросы главного администратора. На него смотрел весь мир — по всем девяти тысячам девятьсот девяносто девяти каналам показывали корабль путешественников во времени. Но Речел не обращала внимания на то, что происходило вокруг.
Она держала в руках диктофон и слушала голос Джона Грибердсона.
По прошествии семи дней, они получили разрешение покинуть корабль и сразу же отправились вниз, в долину. Здесь они увидели тоннель, прорытый археологами и сотрудниками Проекта, ведущий на шесть футов вглубь скалы и упирающийся в полость, выдолбленную Джоном Грибердсоном. В ней находилась коллекция предметов и записей, которую он обещал оставить, если проживет достаточно долго.
Большей частью это были рукописи, сделанные на бумаге или пергаменте. Но последнее сообщение, датированное 1872 годом, было записано на кассете одной из машин, взятых с корабля.
— Для вас, Роберт, Драммонд и Речел, миновала лишь неделя, а для меня — почти четырнадцать тысяч лет. Я прожил значительно больше, чем мог рассчитывать. Расставаясь с вами, я не надеялся, что проживу такой срок. Я совершенно не боюсь смерти, что делает меня не совсем человеком, но вместе с тем по-прежнему люблю жизнь. Математическая вероятность того, что я проживу так долго, была очень низка. Неудивительно, если учесть, сколько людей и животных пытались убить меня, сколько несчастных случаев могло произойти со мной. Но я жив, хотя смерть была рядом бесчисленное количество раз. Я жив, но как долго это будет продолжаться? Сегодня тридцать первое января, среда. Завтра или через несколько дней моя судьба решится. Согласно ли время терпеть двух Грибердсонов, или в его структуре есть нечто такое, что убьет меня? Это я узнаю только в том случае, если останусь жив. Если же время уничтожит меня, я буду в сознании лишь секунду, за которую едва ли сумею что-нибудь понять. Но жалеть ни о чем я не вправе. Никто не прожил столько, сколько я. Вы знаете, что однажды мне повезло. Шаман, последний из племени, дал мне эликсир бессмертия. Он принадлежал к роду колдунов, которые несколько поколений назад раздобыли это снадобье — мерзкое на вкус дьявольское зелье из каких-то африканских растений, крови и иных компонентов, о которых я не имею ни малейшего представления. Шаман очень уважал меня — я спас ему жизнь и к тому же был в его представлении чем-то вроде полубога. Он знал о моем весьма необычном воспитании. Но обо всем этом сказано в кассете, которую я оставил Речел. Как поживаете, Речел? А вы, Драммонд? А вы, Роберт? Странно, что приходится говорить с теми, кто еще не родился. Я больше привык общаться с давно умершими. Но с неродившимися… Впрочем, не буду тратить кассету понапрасну. Рассуждая о парадоксах времени, можно чересчур увлечься. Роберт, мне известно, что экспедиция в восьмитысячный год до нашей эры обнаружит ваших протоиндохеттов.
И помогу им в этом я, потому что уже записал протоиндохеттские диалекты во всех деталях, чего им, конечно, не удалось бы сделать из-за недостатка времени. Меня они тоже искали — надо полагать, из-за этого сообщения. Но неудачно. Не могу сказать вам, в чем тут секрет, иначе меня могут опознать. Даже если экспедиция в известном смысле уже состоялась. Впрочем, я сказал, что не хочу углубляться в парадоксы. Вы узнаете, Роберт, что протоиндохетты возникли на том самом месте, которое вы только что покинули. Наши племена — шлюанги и воташимги естественным путем отказались от индивидуальных языков и усвоили общий. Через шесть тысячелетий он превратился в многосложную, синтезированную речь протоиндохеттов, которую и предстоит открыть следующей экспедиции. А от нее, разумеется, произошли германские, балтославянские, индоиранские, греческий, итальянский, польский и десятки других, неизвестных цивилизованным народам, языков. Грибердсон хихикнул и сказал:
— Так что, не будь путешествия во времени, Роберт, не существовало бы индохеттского, а следовательно, и немецкого, да и всех родственных ему языков. Вы скажете, что изученные нами дикари отличались от индохеттов по группам крови. Но было очень много вторжений с востока, и за время, прошедшее до восьмого тысячелетия, наши племена поглотили столько пришельцев и так разрослись, что первоначально доминировавшая группа крови почти перестала встречаться.
Слова Грибердсона заставили фон Биллмана побледнеть. Он сел, казалось, у него перехватило дыхание. Речел протянула ему стакан воды. Он выпрямился и оглянулся, словно искал поддержки. Андерсон, глава Проекта, выключил диктофон.
— Вы поняли, что он сказал? Меня не будет в составе следующей экспедиции! Но почему? Неужели я умру раньше, чем она состоится? — сказал Биллман.
Так как никто не мог ответить ему и никому не хотелось обсуждать это сейчас, Андерсон вновь включил диктофон.
— Состоится еще одна экспедиция. Ее отправят в район Мессопотамии в 3500 год до нашей эры. Будут запланированы и другие, но ни одна из них не осуществится. Почему — не знаю. Я их ждал, но напрасно. Может быть, они погибли в какой-то катастрофе? Мне это неизвестно, да и вы, я думаю, не узнаете, пока это не случится.
Здесь находятся собранные мною коллекции. Как вам известно, не будь меня, никогда бы не было нашей экспедиции. И все же я многим обязан людям, которые дали мне возможность жить в экологически чистом мире. Я могу себе представить, что означают для вас собранные мною сведения. Поэтому из тысячелетия в тысячелетие я собирал материал и делал записи. Здесь, по меньшей мере, сто тысяч фотографий. В свое время я захватил достаточно пленок. Вы обнаружите снимки — частью сделанные тайно — подлинного исторического Геркулеса (это я), Навуходоносора, легендарного Моисея (не я), Юлия Цезаря, Шекспира, Эрика Рыжего, которого я фотографировал из кустов, прождав шесть месяцев, когда он приплывет в Исландию. Вы найдете фотоальбом исторической Одиссеи, снимки подлинной Трои, первого фараона, первых императоров Китая, Марко Поло. Есть здесь также фотографии Иисуса, Гаутамы, Мухаммеда, Саладина, Беовульфа, групповой снимок подлинных основателей Рима. К моему великому разочарованию, ни Ромул, ни Рем в действительности не существовали. Я мог бы продолжать, но вы и так все увидите. Мне довелось быть капитаном торгового корабля и поддерживать армию ахейцев, у Гомера можно найти упоминание обо мне, хотя и не совсем в роли купца. Но тогда я стоял в стороне от сражений, как, впрочем, и от большинства сражений позднее. Я принял решение жить подальше от людей, если хочу протянуть подольше. В дикой Африке, например, я провел в общей сложности тысячу лет, другую тысячу — в Азии, третью — в Америке доколумбовых времен. Но порой тоска по городам становилась сильнее желания быть отшельником, и тогда я отправлялся в далекие и весьма увлекательные путешествия. И потом, разве следить за развитием цивилизации — не долг ученого? Египет и ближний Восток, Бирма, долины Инда и Желтой реки, древний Крит и Греция, все это маршруты моих экспедиций. Я даже был Кетцалькоатлем. Подробности этой истории вы также обнаружите в моих записях. Я всюду побывал десятки раз и видел все, что только в состоянии увидеть человек. Я был первым, кто ступил на остров Таити. Появившись там во второй раз, я построил за неделю первый флот полинезийцев (смотрите дневники). Я много раз женился и стал отцом многих детей. Должен заметить, что огромное количество людей, живших с пятитысячного года до нашей эры мои потомки. Я многократно становился собственным предком… Говорить об этом можно бесконечно. И потом, в мире скопилось столько тайн, разгадки на которые, я полагаю, вам были бы отнюдь небезынтересны. Например, я был на «Марии Целесте»… Но сейчас я думаю о другом. Я буду сидеть под этой скалой, когда решится, останусь ли я жить. А если нет? Что случится тогда? Думаю, вы, исследователи, прочтете газетные заметки и узнаете, было ли обнаружено под этим выступом тело брюнета с серыми глазами, ростом шесть футов три дюйма. Если этого не случится, значит, я просто исчез, или от меня остался один скелет, или меня утащил какой-то пожиратель трупов.
