Филип Хосе Фармер - Конец времен
Обзор книги Филип Хосе Фармер - Конец времен
Филип Хосе Фармер
Конец времен
ГЛАВА 1
Доктор Лейф Баркер притянул женщину к себе. Она не сопротивлялась — пока; не за этим она пришла к нему. Насколько было известно Баркеру, женщина намеревалась проявить покладистость, а затем вопить во всю глотку, пока не ворвутся поджидающие поблизости уззиты, чтобы арестовать богохульника. Или сделать вид, что арестовывают.
Женщина подняла взгляд; ее накрашенные губы были полуоткрыты.
— Вы думаете, это все же верносущно? — спросила она.
— Во всяком случае, реально, — ответил Лейф и накрыл ее губы своими.
Она отозвалась на его поцелуй страстно — даже слишком страстно: он-то знал, что она играет. И переигрывает. Или... быть может, ей такая работа нравится больше, чем пришлось бы по вкусу ее начальству.
Лейф протянул руку и, прежде чем женщина поняла, в чем дело, ухватил стягивавший тонкую шею плоеный воротничок и с силой разодрал сзади ее платье.
Голубые глаза широко раскрылись, женщина попыталась отстраниться, сказать что-то, но Лейф впился в ее губы. Она не смогла даже шевельнуться, прежде чем оказалась обнажена до талии. Потом Лейф отпустил ее, готовый оглушить ее ударом ребром ладони по шее при попытке взвизгнуть.
Женщина, однако, была совершенно ошеломлена той стремительностью, с которой он приступил к соблазнению. Возможно, она недостаточно долго занималась своим ремеслом, чтобы без должного почтения отнестись к ламедоносцу. Благодаря промывке мозгов она твердо усвоила, что занимающий пост Лейфа Баркера — выше всяких подозрений. Возможно.
Что бы ни творилось в ее мозгу, лицо женщины оставалось прекрасно. Тот, кто послал ее, знал, что делал. Трудно не поддаться чарам этой хрупкой высокой блондинки, чье тело кричало о женственности, но черты лица сохраняли детскую невинность. Страстное, но все же дитя. Однако обнажившиеся теперь груди разрушали это впечатление, и Лейфу стало легче решиться продолжить план.
Осознав, что Лейф бесстыдно разглядывает ее бюст, женщина поспешно прикрыла грудь ладонями. Лейф расхохотался.
— В чем дело? — спросил он. — Тебе вдруг расхотелось становиться моей любовницей? И ты вовсе не восхищалась мной издалека, сколько себя помнишь? И ошиблась, придя сюда, чтобы отдаться мне? Решила не нарушать законов святого церкводарства?
— Н-нет, — чуть запинаясь, ответила женщина. — Я... я просто не ожидала, что...
— Что твои приятели не успеют добраться сюда, прежде чем я совращу тебя по-настоящему, — закончил Лейф все с той же чарующей улыбкой.
Женщина побледнела, раскрыла рот, пытаясь ответить, но парализованная ужасом глотка отказывалась пропускать звуки.
— Это символ нашего времени, — заметил Лейф.
— К-какой символ? — выдавила из себя женщина.
— Когда-то, — объяснил Лейф, — носивший этот символ, — он дотронулся до приколотого к рубашке значка — золотого «Л» еврейского алфавита, — считался выше всех искушений. А будучи выше искушений, он оказывался выше подозрений. И уззиты не пытались тогда доказать верносущность его поступков неуклюжими попытками соблазнения. Но мы живем в убогое время и подозреваем всех. — Он помолчал секунду и резко спросил: — Тебя Кандельман послал?
Женщина вздрогнула, и Лейф понял, что нащупал правду с первой попытки. Итак, его проверяло не руководство Корпуса Холодной Войны. Ловушку поставил Кандельман, глава уззитов — тайной полиции союза Гайяак.
— И много твоих приятелей сидит в засаде? — осведомился он.
Женщина молчала. Лейф взял ее за руки и резко отвел их, заставляя обнажить груди. Женщина отвернулась, чтобы не видеть его глаз. Снизу вверх, от самых бедер по бледной коже начал распространяться румянец.
— Не хочешь говорить — не надо, — произнес Лейф. — Гляди!
Он отошел, нажал несколько потайных кнопок на стене, и тут же перед ним засветился экран. Видна была гостиная пентхауза и три распростертых на полу тела в черных уззитских мундирах.
— Ламедоносцы имеют много привилегий, — пояснил Лейф. — Одна из них — право защищать свое уединение. Так что нажатием этой вот кнопки я могу наполнить гостиную наркотическим газом.
— Но газовые клапаны дол... — Женщина осеклась.
— Должны были быть испорчены одним из твоих приятелей? — ехидно подбодрил ее Лейф. — Так оно, наверное, и было. Но не такой же я дурак, чтобы не установить дублирующую систему, о которой Кандельман, увы, не знает.
Женщина судорожно пыталась прикрыться обрывками платья. В ее голубых глазах плескался ужас.
— Зачем вы мне это рассказываете? — прошептала она. Из ее вопроса Лейф понял: она ждет, что Лейф убьет ее.
— Потому что ты будешь и дальше работать на Кандельмана, — объяснил он. — И на меня — тоже. Но верна ты будешь прежде всего, мне. Выдать меня уззитам ты побоишься.
— О чем вы?.. — выдохнула она.
Лейф медленно подошел, вновь потянулся к ее груди.
— Ну ты же знаешь Кандельмана. Он не потерпит полового многоложества даже от своих агентов. Я ведь знаю — тебе полагалось возбудить меня и тут же позвать своих. Кандельман у нас такой высокоморальный — он готов убить человека или ввести в искушение ламедоносца, но не потерпит, чтобы его девочки играли роль до конца.
— Не хотите же вы...
— Конечно, хочу. После того как я тобой овладею, ты вряд ли осмелишься выдать меня Кандельману. Кроме того, ты красива, а у меня уже месяц не было женщины.
— А ваша жена? — Женщина попятилась.
— Мы с женой, — Лейф коротко рассмеялся, — даже не целовались.
Его жертва отступала, пока не уперлась обнаженными лопатками в холодный камень стены. Тогда она рухнула перед ним на колени.
— Во имя любви Предтечи! — взмолилась она. — Не надо! Я буду проклята навеки!
Какое-то мгновение Лейф и вправду подумывал: а не отпустить ли ее. Потом он решил не делать глупостей. Чтобы эта подсадная утка не выдала его Кандельману, ему надо или изнасиловать ее, или убить. Последнего делать ему не хотелось. Красивая все же женщина.
— Дорогая моя Ингрид, — пропел он успокаивающе, — это вовсе не так омерзительно, как ты думаешь.
— Нет, прошу вас! — надрывно взвизгнула она. — Меня заставили! Кандельман отправил бы моего отца к Ч, если бы я отказалась!
Лейф заколебался. Может, в этой истории есть доля правды? Сомнительно. Фанатик Кандельман доверился бы только другому фанатику.
— Ты лжешь, — проговорил Лейф. — А если и не лжешь — я хочу тебя!
Он подхватил ее и легко поднял с пола. Через пять минут она прекратила сопротивляться, а еще через минуту — отвечала ему с той же страстью, что и до той секунды, когда Лейф сорвал с нее платье. Теперь она не играла — в этом Лейф был уверен.
