Филип Фармер - Последний дар времени
Она сразу же узнала его. К тому же с собой у нее был бинокль, и она смогла отчетливо разглядеть лицо Джона. Сердце ее учащенно забилось.
Грибердсон тоже узнал ее и махнул рукой, но быстрее не побежал. Любой из путешественников, возьмись он сейчас бежать с Джоном наперегонки, сразу бы выдохся, а любой из дикарей быстро остался бы позади. Когда Грибердсон остановился перед ней, Речел не заметила, чтобы он тяжело дышал.
— Привет, — сказал он улыбнувшись.
Она подошла, обняла его, заплакала и рассказала о том, что случилось с Ламинак, о том, как девочка умерла тоскуя по нему. Грибердсон оторвал Речел от себя и произнес:
— Вы ведь не знаете точно, от чего она умерла? Анализатор не всегда дает правильный ответ.
— Мне жаль. Может быть, я должна была промолчать, но это было так очевидно…
— Я не могу всю жизнь сидеть на месте и быть привязанным к одному человеку. Но если то, что вы сказали, правда, это значит…
— Девочка оказалась неподходящей для вас? — спросила Речел. — Она не смогла бы стать вам хорошей женой? Джон, вы, вероятно, не в своем уме. Вы не смогли бы взять ее с собой в наше время. Она погибла бы в том чужом и совершенно непонятном для нее мире, оторванная от своего племени. Если она умерла, считая, что лишилась вас, то от тоски по своему народу она умерла бы тем более!
— Я не говорил, что жениться на ней входило в мои планы, — сказал он. — Просто я очень к ней привязался. Я чувствую…
Грибердсон отвернулся и отошел. Речел вновь заплакала, на этот раз из жалости к нему — она знала, Джон плачет сейчас о Ламинак — и из жалости к себе. Его горе означало, что он любил эту девочку.
Через несколько минут он вернулся.
Покрасневшие глаза выдавали недавние слезы.
— Надо идти в лагерь, — сказал он. — Будьте добры, расскажите, мне о том, что произошло в мое отсутствие?
Рассказать, действительно, было о чем. Но Речел уже давно не давал покоя сон Гламуга. Ей очень хотелось знать, произошло ли все, о чем рассказал ей шаман, на самом деле. Вопрос Речел поначалу удивил Грибердсона, но узнав о видении колдуна он, казалось, получил достаточные объяснения. Словно не было ничего необычного в том, что один человек может разговаривать с другим, отделенным от него порядочным расстоянием, не прибегая ни к каким известным средствам связи.
— Видимо, это какая-то разновидность телепатической связи. Да, у меня было приключение со львом и его подругой. И все происходило именно так, как описал Гламуг.
— Но он сказал, что вы были вооружены лишь ножом, а лев, когда напал на вас, не был даже ранен.
— Все верно, — улыбнулся Грибердсон. — Но я здесь, а лев — мертв.
Вечером, когда ученые и вожди со своими людьми расселись вокруг большого костра, англичанин рассказал о своем походе. Он шел на север, стараясь двигаться по прямой. В среднем в день он делал пятьдесят миль, хотя несколько дней шел обычным шагом, торопливо исследуя почву, фауну и флору. Он миновал земли, которые окажутся под водой, когда растают ледники, нашел Темзу и место, где будет выстроен Лондон, покрытое почти целиком болотами или мелководными озерами. Земля там была еще более скудной и еще более походила на тундру, чем во Франции. Он повстречал несколько мамонтов и носорогов, изредка попадались львы, медведи и гиены, особенно много было волков, которые охотились, главным образом, на северных оленей и лошадей.
Далее он отправился на север и обнаружил, что ледник не достиг его родины в Девоншире. Вернее, эти места лишь недавно освободились ото льдов, и там уже появились карликовые растения и мох. Второе поместье Грибердсона, где в двадцать первом веке будет стоять замок его семьи, в Йоркшире, находилось под стофутовой толщей льда.
— Я прошел сотню миль вдоль границы ледника. Потом повернул и двинулся домой, но на перешейке случилось непредвиденное — мне пришлось двое суток отсиживаться в пещере. Я встретил волков, которые, видимо, не знали страха перед человеком. Такой крупной стаи я никогда прежде не встречал — их было больше пятидесяти.
— А как же ваше ружье? — спросил фон Биллман.
— Я потерял его, когда взбирался на обрыв, чтобы оторваться от них. Иногда приходилось останавливаться, чтобы застрелить волка, но потери их не обескураживали. Они лишь пожирали убитого и вновь лезли за мной. Скорее всего, они были очень голодны, ничем иным не объяснишь такую решительность. В общем, я случайно поскользнулся и угодил бы прямиком к ним в пасть, если бы не схватился за выступ скалы. Но ружье провалилось в щель, и даже потом, отбившись от волков, я не сумел его достать.
— Вы должны были взять с собой револьвер, — сказала Речел.
— Мне не хотелось таскать с собой лишний груз.
— Но как вам удалось справиться с целой стаей, имея один нож? спросил Драммонд.
Перед этим Грибердсон сказал, что копье, которым он убил львицу, он сделал после схватки с волками.
— Я убил несколько волков, когда они карабкались ко мне по склону, сказал Грибердсон. — В пещеру они могли попасть только так. А потом волки просто ушли. Видимо сожранные сородичи несколько приглушили их охотничий азарт.
Узнав, что к Драммонду вернулся здравый рассудок, Грибердсон позволил себе лишь одно замечание. Он выразил надежду, что тот выздоровел окончательно.
Речел догадалась, что Грибердсон хотел бы быть уверен в том, что Драммонд отказался от мысли убить кого-нибудь из них. Драммонд, в свою очередь, дал слово, что полностью принял действительность и не позволит себе насилия ни в коем случае.
Грибердсон подверг его ряду психологических тестов, пытаясь выявить скрытые агрессивные побуждения. Результаты его, видимо, удовлетворили оружие Драммонду он вернул, но следил, чтобы вооруженный Силверстейн не находился у него за спиной. Речел заметила это.
И все же налицо были решительные перемены. Прежде ученые, за исключением фон Биллмана, редко принимали безоговорочно друг друга, теперь же они работали с минимальными трениями и гораздо упорнее, чем прежде.
Перерыв в общении пошел им, видимо, на пользу. Все ближайшие участки были изучены и, кроме самих туземцев, поблизости не оставалось ничего интересного. С каждым днем приходилось уходить все дальше.
Нагрянула зима. Температура понемногу повышалась, с каждым годом чуть интенсивнее таяли ледники, но все же снегопады были сильными, а морозы суровыми. В эту зиму племя откочевало вслед за северными оленями. Крупные животные исчезли полностью.
Казалось, все стада покинули эту часть Франции.
Наконец, к радости фон Биллмана, Грибердсон решил вести племя туда, где со временем будет располагаться Чехословакия.
