Завацкая Яна - Союз летящих
Алейн слегка устала. Тайри не требуется сон, но и они не могут работать беспрерывно.
Она откинулась на спинку кресла, расслабилась. Подошел Сатурн и лизнул ей руку.
"Устала. Давно пора. А потом мы с тобой сходим погулять?"
"Наверное, ближе к вечеру, Сат".
Пудель улегся у ее ног. Алейн закрыла глаза и стала перезагружаться.
Через пять минут она "проснулась" — бодрая, свежая, готовая работать дальше. Вскочила и спустилась в кухню. Надо поесть — сегодня предстоят дальние телепортации, а это требует энергии, может и гипогликемия наступить. Алейн задумчиво поглощала булочки с сыром, ветчиной, шоколадным кремом.
Посуду она загрузила в мойку. Снова поднялась наверх и села. Отчего-то ей стало грустно. Алейн мыслью потянулась к Дьену, но тот оказался закрытым. Это значило — Дьен чем-то занят. Ничего особенного, конечно, ведь у него же очень много и своих дел. Если бы Алейн позвала, он откликнулся бы. Но она не стала настаивать. Ей не так уж нужно — это просто каприз.
Она несколько минут думала о Дьене. Какой он. Любимое ее занятие — думать о Дьене. Алейн не знала его до конца, но когда-нибудь — когда-нибудь она узнает. Они станут эльтар, и будут любить друг друга на ином уровне. Но ведь и так неплохо. Их "канри" — любовь — длится уже очень давно. Говорят, эти отношения редко бывают вечными, рано или поздно пути расходятся. Но Алейн даже не представляла, что это может произойти с ней и Дьеном.
Когда он рядом — Вселенная расцветает. От одной его улыбки хочется жить. От его взгляда ты становишься другой — прекрасной, сильной… нежной. Алейн Нежная. Только он мог такое придумать. Кто он для нее? Все сразу. Отец, учитель, любимый, друг, брат… в какой-то мере даже сын.
Сигнал компа прервал ее блаженную медитацию. Алейн насторожилась. В следующий миг адреналин подхлестнул нервы, она вскочила.
Инициация!
Черт возьми!
Она только что пережила инициацию Светланы-Линны, радовалась вместе с другими. И вот опять, но теперь уже совсем не радостно — орбитальный комп регистрирует где-то на Земле излучение знакомой модификации. Растормаживающее защитную сеть…
Россия, локализовала она мысленно. Петербург.
Она увидела улицу и дом, увидела двух людей, сидящих за пультом, безмолвных охранников с автоматами позади. Увидела мальчика в центре пустой комнаты, вцепившегося руками в стул… Еще несколько минут — и все кончено. Если мальчик выживет — он станет одрин.
У него нет шансов на нормальную инициацию.
Все это Алейн поняла в несколько секунд.
"Сат!" — она передала информацию в мозг кэриен. Пудель жалобно заскулил. Он не хотел, чтобы она ушла — без него. "Оставайся здесь", строго велела Алейн.
И совершила телепортацию.
Девушка возникла ниоткуда.
Просто так появилась в центре комнаты, сама по себе, и Лисицын остолбенел. Но рука машинально упала на клавишу "энтер", и экран вокруг помещения замкнулся. Теперь, если верить Марченко (а видимо, верить придется), девушка не сможет исчезнуть или выбраться из помещения. Стальная дверь с лязгом захлопнулась.
Эти несколько секунд девушка потратила на то, чтобы вырубить излучатели. Как она это сделала — непонятно. Просто они перестали работать. Излучения больше не было, стрелки вяло упали к нулям. Потом незнакомка подошла к Сергею. Присела рядом с ним, заглянула в глаза. Спросила что-то. Лисицын усилил акустику.
— Нормально, — сказал мальчик, вылупив глаза на инопланетянку. Красивую, кстати. И вроде совсем не инопланетного вида, даже не иностранного. На улице встретишь — примешь за свою. Темные волосы и глаза, но черты вполне русские. И одета нормально — джинсы, кофточка какая-то.
Девушка привстала и обняла мальчика за плечи. Потом посмотрела в сторону видеокамеры. Чуть улыбнулась.
— Здравствуйте, Виталий. Что ж, вы добились своего.
"Что делать, если на винт твоей моторки намотало бороду водяного? Распутывать? Беспощадно резать?" — эта фраза откуда-то всплыла в сознании и не отпускала. Лисицын только сейчас понял, что не верил в успех — в такой успех. Он и в другой успех не верил… вообще ни в какой. Он все это делал просто от отчаяния — потому что нельзя так жить дальше. Надо что-то менять. Россия гибнет. Вот потому он и занимался бредом, в который — вопреки даже фактам и логике — не верил.
Но теперь факты стали слишком уж весомыми. Так действительно не бывает.
— Как тебя называть? — спросил он.
— Можно просто Алена. Алена Маркова.
— А настоящее имя?
— Алейн Бинар Льолена. Но Алена — тоже настоящее. Папа и мама назвали. Ну а тебя зовут Виталий Лисицын, будем считать, что мы знакомы. Извини, что помешала. Ты не знаешь, что делаешь — в результате ваших действий ребенок мог остаться калекой.
— Что с ним сейчас?
Сергей лежал на руках этой Алены, преспокойно усевшейся на стул.
— Сейчас все в порядке. Я усыпила его. Ему необходимо отдохнуть. Заберите его отсюда.
Лисицын повернулся к целителю.
— Как нам открыть дверь, чтобы она не сбежала?
— Просто не убирайте лучевого экрана, — посоветовал Марченко, — дверь ненадолго открыть можно, но поставьте охрану, готовую стрелять. От пуль у нее нет никакой защиты.
Они остались теперь вдвоем, если не считать охраны. Лисицын у пульта, перед удобным широким экраном. И эта девица… Алейн, Алена. В пустой комнате на стуле. Шесть охранников в коридоре, у каждого — гранатомет, дверь под прицелом. Двое за спиной Лисицына.
Девица сидела вольготно, закинув ступню левой на правое бедро. Даже, кажется, чуть улыбалась. В общем, страха она вроде бы не испытывала. И это не нравилось Лисицыну.
Он теперь подробно ее рассмотрел. Вот уж не думал, что нелюди выглядят так. На вид ей не было тридцати. Обыкновенная девчонка, нос слегка вздернутый, смуглая кожа, глаза… Глаза красивые, ясные. Фигурка правильная, ничего лишнего, но и не истощенная фотомодель. Грудки очень даже ничего, отметил полковник. Одета обыкновенно — джинсы, клетчатая рубашка, все добротное, не китайское. А в целом девочка выглядела так, как будто ее только что выдернули с пляжа на Мальорке. Только-только успела одеться. Из-под кожи будто светилось теплое южное солнце — покой, умиротворение, море дремлющей энергии. Эта энергия плескалась и в ее глазах, и еще что-то такое в них было, совсем незнакомое. Она казалась доброй, вот что. Очень доброй. И с ней хотелось просто так поговорить. Не допрашивать, а поболтать. Она вызывала симпатию.
— Кто ты такая? — спросил Лисицын, — ты — человек?
— Да, я человек, — подтвердила она. Лисицын сглотнул. Глупейшее положение. Даже не знаешь, что спрашивать, собственно.
