Елена Федина - Завещание Малого Льва
Они еще попрепирались. Леций своим плечом чувствовал, как крутится на подлокотнике кресла закипающий от возмущения Грэф. Еще утром ему было наплевать на детей, он просто об этом не задумывался, но теперь злился, что его планы неожиданно срываются из-за упрямства и амбиций какого-то Оборотня.
— Старой связи у вас не будет, — сказал Леций, дождавшись паузы, — если тебя она устраивает, Мегвут, то меня — ни в малейшей степени. Это аппирские дети, и мне не всё равно.
Советник вскинул ладони вверх, как будто удивился, кто это там подает голос.
— И сядь, — посоветовал Леций, — уж больно ты высокий.
Мегвут не сел, он грозно наклонился, магически расширив свои и без того огромные, светло-голубые глаза.
— Ты просто не представляешь, чем ты рискуешь, Леций Индендра, — заявил он, — ты даже не знаешь, насколько Земле надоела твоя самостоятельность и твое самовольство. Ты уже висишь на волоске! Тебе не простили золотых львов, не думай. Тебе не простят и интриг с Оборотнями. Ты давно уже кое-кому надоел. И не смотри, что ты Прыгун. Прыгуна тоже можно убрать. И у него тоже полно слабых мест. Не советую тебе нарываться всего лишь из-за горстки полудохлых уродцев.
— Шантаж, кажется, любимое ваше развлечение, — усмехнулся Леций, — можешь не стараться. У меня нет слабых мест. Мои дети выросли, мои внуки тоже, моя жена ушла, мой отец умер. Я не держусь за свое место, как ты. Я не боюсь смерти. И мне никто не нужен.
С минуту они молча смотрели друг на друга. Леций — глазами, а Мегвут и глазами, и руками. Сандра когда-то насмешливо рассказывала, что он «сдается». Но Советник не сдавался. Он хотел иметь центр у себя под боком, а новая связь сделала бы каждую планету автономной. И он не хотел рисковать своей карьерой.
Всё это было понятно. Непонятно было, как из этой ситуации выйти, потому что Леций тоже уступать не собирался. Вместо контакта, кажется, назревал конфликт между Прыгунами и Оборотнями.
— Зуфф, подумай, — сказал расстроенный Дрод.
— Я уже подумал. Каждый мой шаг под присмотром. Где бы вы ни спрятали станцию, ее рано или поздно обнаружат. И выйдут на меня.
— А в борделе? — спросил Грэф.
— Где бы был твой бордель, Рохини, если б я его не прикрывал, — ответил ему Мегвут.
— Где надо, там и был бы… — обиделась мадам.
Она считала, что всё это — только результат ее ловкости, а не чьего-то покровительства.
— У тебя выбора нет, — уставился Советник на Леция.
— У тебя тоже, — ответил Леций.
— Ну вот… — Дрод схватился за голову и снова забился в темный угол.
Девицы на диване как-то опасливо съежились. О том, на что способен даже один разъяренный Прыгун, они знали, а некоторые, то есть Сирена, даже испробовали на себе. Леций не был разъярен, он был просто зол и упрям. Всю жизнь он шел на компромиссы, теперь его запас терпения кончился.
— Да мне плевать, какая у вас будет связь, — сказал он, — и будет ли она вообще. Думаешь, я стану тебя уговаривать? И не подумаю. Я просто не позволю больше, чтобы мучили детей. Сегодня же все дети будут на Пьелле… У нас давно уже разработан план одновременного изъятия, — соврал он напоследок, — правда, дорогая?
— Ну, разумеется, дорогой, — еще уверенней соврал Грэф.
— Тогда зачем вам вообще предлагать нам какую-то связь? — хмуро уставился Мегвут.
— Это компромисс, — ответил Леций, он уже ненавидел это слово, — нам нужны союзники в борьбе с лаклотами.
— Не очень-то ты уступчив для союзника.
— Неужели?
— Любой правитель жертвует гораздо большим, чем три десятка заморышей, когда речь идет о такой борьбе. Это неумно и негибко.
— А я уже не правитель, — сказал Леций чуть ли не со злорадством, — я частное лицо.
Снова повисла напряженная пауза. Леций сам удивлялся своему упрямству и вспоминал, сколько раз в жизни ему приходилось уступать: землянам, тевергам, лисвисам… Ричард велел отказаться от Ингерды — он это сделал. Эрхи пришли забрать Грэфа — он отдал, Торвал Моут требовал голову сестры на подносе — он принес. Земляне пытались контролировать каждое решение — он терпел. Он просто не умел поступать неумно и негибко, а теперь вот пробовал иначе. И что выходило? Тупик. Неужели он опять крайний? Неужели он всю жизнь должен уступать и идти поперек своей совести и своей любви?
— Да ладно, мальчики, — вдруг небрежно бросила мадам, — не ссорьтесь. Нашли из-за чего!
«Мальчики», да и «девочки» все ошалели от такого заявления. Дрод же просто встал.
— В чем проблема-то? — усмехнулся Грэф, — я тут подумал…ла… пусть дети и дальше работают. Только на другом принципе. Шире надо на вещи смотреть, шире!
Он встал, предварительно погладив Леция по головке, на что тот даже не обиделся, так ему нравился этот искрометный негодяй. Подметая пол широкими расклешенными по последней моде брюками, мадам прошлась по комнате, потом остановилась, засунув руки в карманы. Эту уверенную позу она принимала, когда исторгала идеи.
— Вы работаете на болевых ощущениях, — взглянула она на Мегвута, — но по сути вам безразлично, что это, лишь бы было сильное воздействие, которое почувствует второй близнец. Боль, конечно, вызвать проще. Но можно и удовольствие вызывать, не так ли? А тебе, — повернулась она к Лецию, — тоже плевать на принцип, тебе главное — чтобы дети не страдали. Так? Ну и в чем же дело? Создадим им лучшие условия и пусть наслаждаются… во всяком случае, пока мы свою технику не внедрим. Я понимаю, это временная мера, но это единственное, что вас сейчас спасет от мордобоя. Что скажешь, дорогой? — с торжеством она уставилась на Леция.
— Что сказать? — улыбнулся он, — хорошо, что мы тебя не грохнули.
Мегвут тоже согласился, долго и нудно обговаривая детали. Очень он Лецию не нравился, особенно его круглое румяное лицо, по-женски смазливое и при этом надменное, с черными завитушками на лбу. Переговоры закончились, началась запланированная оргия. Она заключалась в том, что все наконец выпили, закусили, и он увел своих девиц в другую комнату сливаться в экстазе, а Дрод и Грэф остались с Лецием в гостиной. Они просто ели.
— Умеешь ты прибавить забот, — сказала ему мадам, аппетитно хрустя сухариком с намазанной на него икрой, — на пятнадцати планетах переделать аппаратуру! Неизвестно еще, какие там условия!
