Михаил Емцев - Клочья тьмы на игле времени
Гнусный замкнутый круг: налево пойдешь — в зловонное болото попадешь, направо пойдешь — в болото зловонное попадешь. Будь же самим собой, Homo sapiens, не сотвори себе кумира!
Так думал кавалер де Мирабо, представ перед очередным кумиром. На сей раз то был сам Светозарный. Печальный ангел с прекрасным лицом, затененным гордым размахом крыл. Отлили его из чистого золота в тайных подземных мастерских. Сам Бенвенуто Челлини умер бы от зависти, узрев этот скорбный лик и смелый размах плеч, эти юношеские ноги и узкие бедра. Целомудренные ядовитые губы его. Византийские глаза со вставленными в них изумрудами.
Вольдемар никак не мог припомнить, где он уже видел однажды и скорбный лик, и улыбку неповторимую, и незабвенные зеленые глаза. В правой руке Люцифер держал зажженный факел, и жаркие тени метались по его казавшемуся влажным от духоты лбу. Левая рука несла рог изобилия, рассыпавший округлые плоды и неизвестные причудливые цветы. Ногой князь тьмы попирал чудовище с тремя крокодильими головами. Одну оскаленную башку увенчивала королевская корона, другую — папская тиара, третья держала в остроклинных зубах обоюдоострый меч.
Над всеми вознесся дьявол: над государством, церковью, армией! Какое могущество! Кому еще доступно оно?
Одному только богу…
И Вольдемар подивился тому, как никуда не может уйти человек от мелкой души своей, от нищенских своих устремлений. Бог создал человека по образу и подобию своему, и человек отплатил ему тем же.
На плече Люцифера сидел гриф со сложенными крыльями и когтил античную ключицу падшего ангела. Над хищным клювом тоже сверкала корона, только железная, из нержавеющего железа, найденного в упавшем с неба камне. Плоская стена за статуей была затянута черным бархатом, на котором клубились серебряные облака, пронизанные зигзагами молний и стрелами лучей, идущих от зеленоглазого углом вверх треугольника. Знакомая уже и понятная символика. Только белый человеческий череп у ног Люцифера привлек особое внимание кавалера. Скорлупка, вмещавшая когда-то мозг, казалась крохотной и очень случайной у золотых великанских стоп, и Вольдемар подумал, что и он тоже выглядит пигмеем перед этим колоссом, вобравшим в себя почти всю добычу от крестовых походов. Плотью дьявола стало золото тамплиеров. Грустная ирония чувствовалась в том.
От стены отделилась человеческая фигура. Вольдемар узнал коротышку гроссмейстера, черный испанский костюм его сливался с бархатом стены. Будто из ночи вышел рыжий.
— Ни Адонаи, ни сын его не властны здесь над тобою! — важно сказал он, подходя к Вольдемару. — Ты взлетишь высоко во славу Светозарного и тайного ордена его. Знаешь ли ты, чей это череп?
Вольдемар молча покачал головой.
— Это Яков Молэ, сожженный вероломным королем и разбойником папой.
— Яков Молэ! Как же сохранился тогда этот череп? — удивился Вольдемар, который уже хорошо знал историю тамплиеров, предшественников люциферитов.
— Казнивший его палач был нашим человеком. Он позаботился, чтобы старый гроссмейстер умер легкой смертью, и уберег от огня его голову. Только бороду слегка опалило… А знаешь ли ты, что это за ниши в стенах? — спросил он и тут же сам ответил: — Здесь добровольно замуровали себя послушники. В каждой стене, кроме восточной, одиннадцать камер. Одиннадцать — священное число. Всего тридцать три камеры, — и он улыбнулся с гордостью коллекционера.
— А почему их нет на восточной стене?
— Восток пока принадлежит ему, — сухо ответил гроссмейстер, и Вольдемар догадался, что рыжий имеет в виду библейского бога.
— Когда Светозарный окончательно победит небесное воинство, мы завоюем и Восток, — продолжал коротышка гроссмейстер, взяв Вольдемара за руку. — И тебе предначертана судьба исполнить волю самого Светозарного.
— Мне?! — Вольдемар почувствовал, что спина его отчаянно холодеет. Мне?!
— Тебе, — тихо и твердо сказал гроссмейстер. — Прежде чем схватиться в открытую с иезуитским тайным воинством генерала Игнатия Лойолы, мы должны сокрушить тех, кто были нашими единомышленниками, а теперь пошли по неверному пути. Сегодня они главные враги наши. Это розенкрейцеры. В основу их политики положена идея самосовершенствования и невмешательства. Это чуждо нам и вредно для нашего дела. Вот почему мы должны сперва навести порядок в собственном доме, очистить свои ряды от инакомыслящих, а уж потом ударить по основному врагу — церкви.
А Вольдемар подумал вдруг, что примерно так же рассуждают правоверные католики. Сначала им нужно перерезать гугенотов и сжечь альбигойцев, а уж потом они будут воевать с врагами Христовой веры вообще. Поэтому папа готов заключить союз даже с турецким султаном, только бы искоренить по всему миру реформистскую веру. Реформисты, наверное, придерживаются такого же образа мыслей. Нет врага ненавистнее, чем вчерашний друг и брат. Так было, так есть и…
Ну кто может знать, что будет потом? Астрологи и хироманты часто ошибаются. Но пока человеческая природа остается той же, предсказания их будут сбываться. Обращайся к человеческой ограниченности, и ты никогда не промахнешься…
«Принцип № 18. Необходимо выделять объекты для ненависти. Толпа труслива, невежественна, завистлива и продажна».
(Запись в лабораторной тетради: «19 главных принципов Геббельса». Флюктуация.)— Чего же вы ждете от меня? — опустив голову, спросил Вольдемар. Что я могу? И что должен сделать?
— Добыть философский камень и завалить наши тайные храмы золотом, прошептал гроссмейстер. Рыжие волосы его разметались. Кровавое пламя окрасило выпученные белки. — Золото — это власть над миром, над душами людей! Источник грядущей победы!
— Но почему именно я? Почему? — в невыразимой тоске Вольдемар прижал руки к груди. — Я только начал заниматься луллиевым искусством. Сколько есть других, куда более изощренных и мудрых мастеров!
— Выбор пал на тебя. Нам удалось открыть важнейшую тайну розенкрейцеров. Только ты можешь это сделать.
— Но я же не нашел еще пути! Мне нужно расшифровать столько манускриптов…
— Пойдем со мной, — властно остановил его гроссмейстер и беглым ласкающим прикосновением повел рукой по золотому колену Люцифера.
Статуя повернулась, и перед ними открылся узкий лаз. В черноте его поблескивали медные прутья лестницы. Вольдемар медленно и осторожно стал спускаться вслед за рыжим карликом.
Лестница кончилась, и он остановился в полной темноте, не решаясь выпустить из рук перила. Но вот послышалось какое-то шипение, как будто сунули в воду раскаленное железо, и в руках гроссмейстера разгорелся факел.
