Жаклин Лихтенберг - Дом Зеора
Валлерой сердито сел, упираясь локтями в колени.
— Не нужно было ускоряться, чтобы спасти меня! Я умею падать!
— Мы не можем допустить травм. Ваша безопасность для меня так же важна, как моя собственная. А теперь не позаботитесь ли вы о костре? В следующий раз вы можете головой вниз упасть с горы, и больше о вас никто никогда не услышит.
Рассерженный, Валлерой ответил:
— Вероятно, вы никогда не падаете?
— У саймов более совершенное чувство равновесия и более надежное кинестетическое чувство, чем у дженов.
— Наверно, вы и не устаете никогда?
— Да, так, как вы, я не устаю. Я ощущаю потерю сил, особенно когда быстро приближается потребность. Но я не напрягался выше нормы, как это делали вы. И холод не так сильно на меня действует… пока.
Валлерой собрался саркастически что—то сказать, но спохватился. Если не просохнут, они оба замерзнут насмерть. Нет смысла спорить.
— Да, сектуиб.
— Так—то лучше.
Сайм направился вниз по склону к многообещающей рощице карликовых дубов, очевидно, не понимая, как негодует Валлерой, когда ему указывают, что делать.
Валлерой встал и отряхнул прилипшую грязь. Он едва не сломал шею и больше сердился на себя, чем на высокомерие и самоуверенность Клида. В конце концов, подумал он, проводник ведет весьма защищенную жизнь. И считает подчинение окружающих себе чем—то само собой разумеющимся. Валлерой решил преподать ему урок… как—нибудь в другой раз. И сейчас свой гнев он направил на то, чтобы затащить в пещеру сосновые ветки. Ими он смел сухую листву в угол, оставив голое каменное место для костра. Потом оборвал иглы с веток и растянул ветки под потолком; получилась отличная импровизированная веревка для белья.
К тому времени как Клид вернулся с охапкой дров, маленькая пещера начинала походить на лагерь. Пока Валлерой отбирал самые сухие дрова, Клид принес еще одну охапку. Потом они занялись разведением костра. Истратили пять оставшихся спичек, но через час их убежище согревал веселый огонь.
И только тут Валлерой начал дрожать. Стуча зубами, он сказал:
— Я бы выпил чего—нибудь горячего. Что если мы запечем яблоки?
Криво улыбаясь, Клид ответил:
— До этого я бы никогда не додумался. Но мысль хорошая. Заверну яблоки в листья. А вы тем временем разденьтесь, пока не подхватили воспаление легких.
Клид снова ушел в надвигающиеся сумерки, а Валлерой тем временем старался подавить инстинкт, говоривший, что влажная одежда лучше полного отсутствия одежды. Стуча зубами, он снял куртку и рубашку и повесил на свою веревку. Потом, завернувшись в одеяло, промокшее лишь в отдельных местах, снял брюки и носки. Вскоре он перестал дрожать.
— Хью, угадайте, что я нашел!
Валлерой увидел, что проводник подходит с полными руками. И шутливо ответил:
— Котелок с горячим кофе?
— Почти. Хотите поесть грибного супа?
— Шутите!
— Ну, снег их немного повредил, но все равно это грибы.
— Надеюсь, вы знаете, какие из них съедобны, а какие ядовиты.
Слегка обиженно Клид сказал:
— Я изучил в Зеоре курс фармацевтики. Думаете, я могу вас отравить?
— Разве что случайно. Буду честен. Сам я не отличу съедобный гриб от поганки.
— Доверяете мне?
— Если вы сами себе доверяете, то да. Да и что нам терять?
Раздевшись, Клид завернулся в одеяло и принялся разбирать грибы.
— Некоторые годятся для дженов, некоторые для саймов. У меня достаточно, чтобы приготовить по порции супа каждому из нас. Интересно, какой будет вкус, если добавить яблок.
— По мне, не очень аппетитно.
— Это в вас говорит джен. Никакого воображения.
Валлерой негодующе приподнялся, но прежде чем он смог возразить, Клид рассмеялся.
— Вкус сайма отличается от вкуса джена, как саймский метаболизм от метаболизма дженов. Повара общины пытаются угодить всем и обычно никому не угождают. Поэтому ужин по средам всегда становится праздником.
Валлерой задумался. Среда.
— О да! — он щелкнул пальцами. — Вспомнил. По средам саймы едят в первую смену, и джены — во вторую. Вы хотите сказать, что меню разное?
— Верно. Некоторые мои любимые блюда через час отправили бы вас в больницу. Возьмите, например, этот. — Он поднял гриб. — Это мутация, появившаяся примерно во время рождения первого сайма. Добрая треть огорода Зеора засажена овощами, необходимыми для саймов, но ядовитыми для дженов. Их существование доказывает теорию, согласно которой саймы были искусственно вызванной мутацией, вышедшей из—под контроля.
— Я этого не знал.
— Конечно, можно приводить убедительные аргументы в пользу другой теории — теории спонтанной мутации в ответ на загрязнение среды в перенаселенном мире. Древние оставили горы информации, относящейся к появлению первого сайма. Однако официально известно только, что никто не знает, как возникла мутация. Мы просто не знаем.
— А что случится, если в вашей диете не будет ядовитых овощей?
— Продолжительность жизни резко сократится.
— Значит, и выращивание овощей, и кулинария способствуют приближению Зелеродова Рока?
— Вы правы, назтер. Поешьте супа. Думаю, яблоки уже готовы.
Эту ночь они спали под двумя одеялами, прижавшись друг к другу, оставив одежду сушиться. Валлерой проснулся ночью. Не в силах снова уснуть, он смотрел, как движутся лунные тени по входу в пещеру, и остро осознавал присутствие рядом теплого тела.
Думая о первой ночи вне Зеора, он мог вспомнить только, как напряженно лежал рядом с саймом. Теперь его отношение к Клиду стало другим. Проводник — человек, преданный своему делу, которое он не выбрал, а унаследовал. И это дело держит его крепче, чем стальные щупальца нападающего сайма. Если бы не их первая встреча, Валлерой поверил бы, что Клид психологически не способен причинить вред джену.
И только теперь Валлерой начал осознавать, каким травматическим опытом для Клида стал тот ущерб, который он причинил при их первой встрече. Сопоставляя услышанные замечания о поведении Клида сразу вслед за этим происшествием с тем, что он узнал в Имиле, Валлерой начал по—другому представлять себе картину жизни проводника.
Лежа без сна и глядя на ползущие тени, Валлерой составлял эту картину по фрагментам, как составлял портреты разыскиваемых для Стэйси. Получался портрет человека, ответственность которого была выше его возможностей. Человека, главным достоинством которого была несокрушимая уверенность в себе. И вот из—за неверного расчета эта уверенность в одну дождливую ночь разбилась на кусочки… в ночь, когда сайма преследовала потребность.
