Мэрион Брэдли - Верховная королева (Туманы Авалона - 2)
"И все же чего стоят все мои заботы, если я не могу дать его королевству наследника?"
- Жаль, что Кевина здесь нет, - посетовал Артур. - Охотно послушал бы я музыку - или песни Моргейны, если на то пошло; ныне нет при дворе достойных менестрелей!
- Кевин вернулся на Авалон, - отозвался Ланселет. - Мерлин сказал мне, что он отбыл по каким-то там жреческим делам - столь тайным, что большего мне знать и не следует. Дивлюсь я, что священники допускают в христианской земле все эти друидические мистерии.
- Чужой совестью я не распоряжаюсь, будь я хоть сто раз король, пожал плечами Артур.
- Господа должно чтить так, как велит сам Господь, а не так, как мыслят себе люди, - строго проговорила Гвенвифар. - Затем Он и прислал в мир Христа.
- Да, но только не в наши земли, - возразил Артур, - а когда святой Иосиф пришел в Гластонбери и воткнул в землю свой посох и посох зацвел, друиды оказали ему добрый прием, он же, не чинясь, присоединился к их обрядам.
- Епископ Патриций говорит, то - предание нечестивое и еретическое, настаивала Гвенвифар, - и священника, что свершает обряды друидов, должно лишить сана и гнать прочь заодно с друидами!
- Пока я жив, того не будет, - твердо объявил Артур. - Я поклялся защищать Авалон. - Король улыбнулся и протянул руку к Эскалибуру, покоящемуся в ножнах алого бархата. - И у тебя есть все причины быть благодарной за эту магию, Гвенвифар, - не окажись при мне ножен, ничего бы меня не спасло. И даже так я едва не истек кровью; лишь магия ножен остановила кровь. Предать доброе расположение друидов с моей стороны было бы черной неблагодарностью.
- Ты в самом деле в это веришь? - не отступалась Гвенвифар. - Ты ставишь магию и чародейство превыше воли Господней?
- Полно, любимая, - Артур пригладил ее светлые волосы. - Ты полагаешь, человеку дано сделать хоть что-либо вопреки Господней воле? Ежели ножны эти не дали мне истечь кровью, верно, Господу не угодно было, чтобы я умер. Сдается мне, моя вера ближе к Господу, чем твоя, ежели ты боишься, что какой-то там колдун способен противостоять желаниям Бога. Все мы - в руках Господа.
Гвенвифар вскинула глаза на Ланселета; на губах его играла улыбка, и на мгновение показалось, будто он насмехается над супругами, но ощущение тут же исчезло. Это мимолетная тень, не более, подумала королева.
- Что ж, Артур, ежели ты хочешь музыки, так, верно, Талиесин не откажется сыграть тебе; он, конечно, стар, и петь не может, однако руки его былого искусства не утратили.
- Так позовите его, - со смехом отозвался Артур. - В Писании рассказывается, как престарелый царь Саул призвал к себе юного гусляра, дабы развеять тяжкие мысли, а я вот, молодой король, зову престарелого арфиста, дабы тот музыкой развеселил мне душу!
Ланселет отправился на поиски мерлина; со временем старик пришел вместе с арфой, и долго сидели все в зале, внимая музыке.
Гвенвифар вспоминала игру Моргейны. "Ах, будь она здесь, она дала бы мне амулет... но прежде лорду моему должно окончательно исцелиться..." - но тут королева подняла глаза на Ланселета - и вновь ощутила во всем теле неодолимую слабость. Ланселет сидел на скамье по другую сторону от очага и, откинувшись к стене, слушал музыку - заложив руки за голову, вытянув длинные ноги к огню. Прочие мужчины и женщины придвинулись ближе к арфисту; у Элейны, дочери Пелинора, хватило дерзости втиснуться на скамейку рядом с Ланселетом, но тот словно не замечал девушку.
"Ланселету нужна жена. Надо бы взяться за дело и написать королю Пелинору, пусть выдаст дочь за Ланселета; Элейна мне кузина, она похожа на меня, она уже вошла в брачный возраст..." Однако Гвенвифар знала про себя, что никогда этого не сделает; успеется еще - пусть Ланселет сам сперва объявит, что не прочь взять жену.
"А если Артур так и не поправится... Ох, нет, нет, я не стану об этом думать..." Гвенвифар украдкой перекрестилась. Однако же, думала она про себя, давно уже не засыпала она в Артуровых объятиях; похоже на то, что он и впрямь не может дать ей ребенка... Королева поймала себя на том, что гадает, каково это - разделять ложе с Ланселетом... может быть, он подарил бы ей желанное дитя? Что, если бы она взяла Ланселета в любовники? Гвенвифар знала: есть женщины, на такое вполне способные... Вот Моргауза, например, этого даже не скрывает; теперь, когда она вышла из детородного возраста, ее собственные любовные шашни стали такой же притчей во языцех, как и скандальное распутство Лота. Щеки королевы горели; Гвенвифар понадеялась, что никто этого не заметил; она глядела на руки Ланселета и гадала, каково это - ощущать их ласковые прикосновения... нет, об этом грех даже думать...
Если женщина берет себе любовника, должно в первую очередь позаботиться о том, чтобы не забеременеть, не родить ребенка, что станет бесчестием для нее самой и позором для ее супруга; так что, если она бесплодна, это все как раз неважно... можно считать, что ей повезло... Господи милосердный, как так вышло, что ее, целомудренную христианку, одолевают думы столь порочные? Они и прежде приходили ей в голову, и когда она исповедалась капеллану, тот сказал лишь, что причина - в затянувшейся болезни ее мужа, так что ходу мыслей ее удивляться не приходится; и не должно ей терзаться угрызениями совести; надо лишь денно и нощно молиться, и ухаживать за мужем, и думать только о том, что ему приходится еще тяжелее. Гвенвифар по достоинству оценила этот добрый, разумный и мягкий совет, однако ей казалось, что священник так и не понял до конца ее признания, не осознал, какая она грешница и как порочны и нечестивы ее мысли. В противном случае святой отец, конечно же, сурово выбранил бы ее и наложил бы на нее тяжкую епитимью, и тогда Гвенвифар почувствовала бы себя лучше, свободнее...
"Ланселет никогда не упрекнул бы ее за бездетность..." Гвенвифар с запозданием осознала, что кто-то назвал ее по имени, и испуганно подняла голову: неужто мысли ее открыты всем и каждому?
- Нет-нет, лорд мой мерлин, довольно музыки, - произнес Артур. Глядите, уже стемнело, и супругу мою клонит в сон. Она, верно, совсем измучилась, ухаживая за мною... Кэй, вели слугам накрывать на стол, а я пойду прилягу. Ужин пусть подадут мне в постель.
Гвенвифар подошла к Элейне и попросила девушку взять на себя ее обязанности; сама она побудет с мужем. Кэй отправился отдать распоряжения слугам; Ланселет протянул Артуру руку и тот, опираясь на палку, захромал к себе в спальню. Ланселет уложил короля в постель - нежнее и осторожнее любой сиделки.
- Если ночью ему что-нибудь понадобится, пусть непременно позовут меня; ты знаешь, где я сплю, - тихо сказал он Гвенвифар. - Мне его приподнять проще, чем кому-либо...
- Ох, нет-нет, думаю, теперь нужды в этом нет, однако ж спасибо тебе, - отозвалась королева.
