Максим Волосатый - Переговорный процесс
– Многое. Ты и сам можешь поменяться.
– Я? – и КосмоБог с ней, с этой опытной женщиной. После договоримся, торгаш он или нет, в конце-то концов? А сейчас из всего сказанного самое главное это то, что у него, кажется, появился шанс. Небольшой. Хотя это как посмотреть. Степа развернул плечи еще шире.
– Я? Да никогда. Космоштурм я или нет?
– Скорее нет, – хихикнула Селена, стирая с лица умудренную жизнью женщину. – И не надо.
– Почему?
– Они слишком часто умирают, – на лицо Селены опять начала возвращаться та самая…
Э-э нет, вот трагедии нам сейчас не надо, не тот момент.
– Не буду, – клятвенно заверил Степа. И наконец собрался с духом. – Контакт. Всего лишь номер контакта. Мне нужен всего лишь номер. И разрешение позвонить. Мы разберемся со всем. Позже, не сейчас. Сейчас я всего лишь прошу сказать: надо тебе это вообще или нет.
И он замолчал, глядя в ее лицо.
Секунда, другая, третья… И в какой-то момент Степа увидел в глубине ее глаз искорку. Маленькую, еле уловимую. Но он был готов поклясться всем, чем угодно, она там была. И эта искорка рассказала ему все.
Не отрывая взгляда, словно проверяя, не шутит ли он, Селена вытряхнула из рукава браслет путешественника. Протянула руку.
– Держи.
Степа растерялся. Он так сильно этого ждал, что теперь даже не сообразил, что она от него хочет. Селена, кажется, поняла. Она улыбнулась.
– Давай свой браслет, перекачай контакт. Но только с одним условием: после Бойджера. Хорошо?
Она спрашивает, «хорошо»? Она еще спрашивает? Да хоть обе луны Бойджера. Он хмыкнул, вспомнив свою любимую поговорку. Э-э, нет. Никакой предоплаты и никакого самовывоза. Все, что пожелает моя королева. Степа хлопнул себя рукой по кирасе убээса и замотал головой. Никогда, ни за что. Ни-ни. В смысле да, конечно. Всенепременно.
Коротко пискнул браслет, принимая бесценную информацию, и Степа поднял голову. Селена даже немного смутилась, глядя в его счастливые глаза. Донкат открыл рот и…
– Я же тебе говорил, что там не может быть ботов. Все здесь.
Громкий голос Декстера был слышен, наверное, даже в Пятом Штурмфлоте безо всяких приборов радиоперехвата. Переводчик старался вовсю. Причем настолько «вовсю», что Степа выставил вперед челюсть со злости. Нет, ну ничего себе они подгадали со временем. Они что там, подслушивали? Хотя с Соловья станется. Донкат обозлился окончательно. Еще больше выпятив челюсть, он развернулся в сторону двери. Сейчас разберемся.
Но как бы ни была велика злость, подвинуть Селену себе за спину он не забыл. Пусть сейчас ей ничего не грозит, но она уже с ним. Уже его. И он уже ответственный. За нее.
И в поцарапанной полировке грузовичка краем глаза он заметил выражение лица Селены. Оно было… удивленным. Как будто она только что обнаружила, что на ее счету раз в десять больше денег, чем положено. Челюсть Степы уехала на место, и он расплылся в довольнейшей из улыбок.
Будь он двести раз проклят, если ей это не понравилось.
Вот с этой-то улыбкой, а еще с бантиком на лбу и расписной подушечкой на затылке и застал его вошедший первым Соловей…
Глава 14
– Сергей Петрович, а вы уверены, что мы сможем добраться на этом аппарате до места? – в третий уже раз поинтересовался Петрухин.
Вышедший из своего анабиоза профессор уже не раз и не два пожалел о том, что согласился принять предложение Соловья отправиться в Сатаваку на найденном боте. Старая посудина и в самом деле оказалась очень старой. Потому ее и бросили. Летать она, конечно, летала, но где-то раз в полчаса ее двигатели издавали такой звук, что пассажиры начинали мелко вибрировать от страха. Рвущиеся тросы орбитального лифта в эти моменты казались чем-то мелким и обыденным.
– Без сомнения, – поддержал манеру профессорского общения ведущий грузовичок Соловей. – Диагностические системы показывают вариант нормы, а наш специалист в области движущихся аппаратов это подтверждает. Не верить им двоим у меня лично оснований нет.
Сидящий по правому борту «специалист в области движущихся аппаратов» осклабился в белоснежной улыбке, продемонстрировав отличные зубы, поднял ладонь и игриво пошевелил толстыми пальцами. Все вместе это скорее пугало, чем успокаивало, но выбора не было. Декстер осмотрел «старичка-грузовичка», как он его обозвал, еще в ангаре. Излазил двигатель настолько, насколько смог, проверил все, до чего смог дотянуться, и вынес вердикт: годен. За время путешествия его переспрашивали, уверен ли он в этом вердикте, раз уже двадцать. Он неизменно подтверждал.
Вот и сейчас все закончилось так же. Петрухин посмотрел на безмятежно улыбающегося сакса, неодобрительно поджал губу и попытался найти поддержку у Донката. Без толку. Степа чисто технически не был сейчас способен ничего обсуждать.
В силу старой конструкции и сугубой функциональности сидячих мест в грузовике не было. Кресло пилота – и все. Все остальные разместились на каких-то тюках в кузове. От пилота кузов отделяла всего лишь тонкая перегородка, не доходящая до верха. Профессор с Селеной уселись слева, Декстер со Степой – справа. Учитывая разницу в массе объектов, крен выходил изрядный. Но останавливаться или тем более перемещаться во время движения никто не захотел. Ну его от греха… Вот и сидели, страдая. Откровенно говоря, «сидел и страдал» один профессор. Декстеру было море по колено, он в старую посудину верил. А Степа просто-напросто не замечал вокруг ничего.
В его браслете среди кучи электрических импульсов покоился набор, позволяющий в любую минуту связаться с одной очаровательной нимфой, а сама нимфа сидела как раз напротив него. Чего еще желать? Поэтому он просто молчал, изо всех сил пряча идиотскую улыбку, все время норовящую выползти наружу, и смотрел на Селену.
Она уже раз пять делала ему большие глаза, взглядом обещая все кары небесные, если он не перестанет пялиться. Но то ли в атмосфере Бойджера было слишком много помех, то ли «большие глаза» она делала без души, но на Степу вся ее злость не производила ровным счетом никакого впечатления. Он продолжал смотреть, и отвлечь его от этого занятия не могло ничто из окружающего мира.
Декстер было попытался, но быстро понял бесперспективность этого занятия. Схохмил что-то, получил хмурый взгляд от Селены и бросил. Соловью, понятное дело, тоже было не до шуточек. Оставался профессор, но его снедали другие страсти. Так что через полчаса Степе уже никто не мешал любоваться своим ангелом. Кроме самого ангела, но, как уже говорилось, мешала она без особой страсти. Женщина, что взять…
Двигатель бота вдруг издал какой-то особо противный визг, не похожий на те, что были раньше. Из двигательного отсека донесся глухой удар. Не сильный. Но тут же повторившийся.
